сообщений оставались посыльные и в дневное время гелиографы — известные с древних времен устройства, отражающие свет и позволяющие посылать сигналы с помощью азбуки Морзе. Отправляя воинство в ночь по незнакомой местности, по которой даже не было толковых карт, Нуреддин сильно рисковал в решающий момент растерять дивизии.

Покидая Азизию, штаб 6-й армии все еще считал, что кавалерия висит на хвосте противника впереди них. Поэтому когда около 19:00 османский командующий и его штаб увидели прямо по курсу, приблизительно в трех километрах, огни костров, они подумали, что это их собственный авангард. В тот же момент до них донеслись звуки перестрелки, которые поначалу отнесли к действиям арабских иррегуляров, и лишь через час отправленная вперед разведгруппа сообщила, что лагерь впереди британский.

Фактически Нуреддину удалось сделать то, на что он так рассчитывал. Он поймал британцев за ремень, причем в чистом поле и в самый неудобный для них момент. У Таунсенда после ухода 30-й бригады и части кавалерии оставалось около 6500 тысяч пехоты, 1200 кавалеристов и 26 орудий. Османы имели более чем двойной перевес, но эти силы им еще предстояло собрать. Разослав в ночи посыльных по всем направлениям с приказом немедленно собираться вокруг его штаба, Нуреддин первой же появившейся артиллерийской батарее скомандовал немедленно открыть огонь по британскому лагерю. В ответ британцы ответили огнем с канонерок, подсвечивающих свои цели прожектором, но почти мгновенно потушили их. Перестрелка заглохла. Появившийся из темноты 44-й пехотный полк тут же послали в атаку на британцев. Османы все еще не знали, имеют дело с основными силами противника или с его арьергардом, но предпочли выяснить это в ходе атаки. 44-й полк растворился во тьме и пропал. Посланная на его поиски группа в скором времени вернулась, сообщив, что попала под огонь неустановленного противника. В штабе 6-й армии решили, что группа либо натолкнулась на арабов, которые стреляли во все, что движется, либо была обстреляна бойцами 44-го полка, принявшими ее за противника. Одновременно начальник разведки сообщил, что по полученным от арабов данным британцы находятся в трех или четырех часах марша (скорее всего, арабы зафиксировали уход 30-й бригады Меллиса).

В этих условиях Нуреддин решил взять паузу до утра, когда он сможет собрать свои части в кулак и лучше сориентироваться в обстановке. Фактически 6-я дивизия и османы заночевали в трех километрах друг от друга.

Если Таунсенд до этого недооценивал угрозу со стороны турок, то внезапный ночной артобстрел рассеял его сомнения о том, что противник совсем рядом. Британцы отчетливо слышали звуки перемещающихся в темноте телег и передков орудий и видели вспыхивающие неподалеку от них костры. Это никому не добавляло оптимизма. По воспоминаниям Генри Рича, тогда лейтенанта индийского 120-го пехотного батальона: «Ночью мы слышали стук колес и загорающиеся со всех сторон турецкие очаги, и я, как и большинство из нас, считал, что нам всем крышка»[42].

Таунсенду удалось сохранить холодную голову. Быстро поняв, что отступить ночью не удастся, потому что шум привлечет внимание противника, а речные силы из-за мелей не смогут отойти в темноте, он принял рискованное решение попытаться атаковать утром. Тем самым он рассчитывал дать время обозу и судам оторваться от противника, после чего постараться его догнать основными силами. 16-я, 17-я и 18-я бригады получили приказы до рассвета выстроиться в линию и начать атаку османского лагеря прямо перед ними под прикрытием артиллерии, кавалерии доверили обеспечивать правый фланг. Не успевший далеко отойти Меллис получил приказ немедленно возвращаться назад со всеми силами и в максимальном темпе.

1 декабря в 6:30 британцам удалось тихо построиться и выйти из лагеря. Транспорт немедленно снялся и начал отходить в сторону Кута. Примерно в 6:45 англичане увидели противника. Нельзя сказать, что турки были совершенно ошарашены. Еще в шесть утра османские дозорные зафиксировали активность неприятеля и по ее масштабам в штабе 6-й армии быстро поняли, что имеют дело с основными силами. Нуреддин среагировал мгновенно, разослав приказы немедленно атаковать. 51-я дивизия получила приказ охватить вражеские позиции с фланга, а 45-я — атаковать с фронта, 35-я и 38-я дивизии должны были действовать из второго эшелона позади 45-й. План этот так и не удалось реализовать.

Прекрасно сработала британская артиллерия, которая могла спокойно расстреливать противника едва ли не прямой наводкой. Артогонь быстро сорвал развертывание 45-й и 51-й дивизий и полностью дезорганизовал 35-ю и 38-ю. В результате гибели старших офицеров управление последними двумя дивизиями было полностью потеряно, а бойцы в панике побежали в сторону Азизии. Сражение быстро превратилось в перестрелку на дальних расстояниях, так как ни одна сторона не решалась или не могла перейти в решительное наступление.

В 8:30, заметив замешательство в рядах противника, Таунсенд приказал отходить, пока есть возможность. К полудню британцы окончательно оторвались от противника. На их хвосте осталась только очнувшаяся османская кавалерия, которая, кстати, утром умудрилась еще немного повоевать с турецкой 51-й дивизией по пути из Азизии.

Стычка у Умм-ат-Тубюль стала крупным разочарованием для Нуреддина, который упустил золотую возможность разбить противника одним мощным ударом. В то же самое время Таунсенд мастерски вывел войска из ловушки. Впоследствии ему предъявили претензии, что он, дескать, упустил отличный шанс разгромить «дезорганизованного» неприятеля, но с учетом того, что генерал даже приблизительно не знал численности и состояния сил врага и понимал, в каком опасном положении находятся его дивизии, с критиками сложно согласиться.

Но беды британцев в этот день еще не закончились. 44-й пехотный полк Нуреддина, исчезнувший предыдущей ночью, умудрился во тьме проскочить мимо британского лагеря и заночевал немного дальше за ним в речной петле. Утром османы услышали звуки начавшегося сражения, но не имея ни связи, ни приказов на этот счет, остались стоять на месте. Неожиданно им повезло. Прямо на них выдвинулась речная флотилия британцев, и две сопровождавшие пехоту горные пушки турок смогли в упор расстреливать идущие на них суда.

Первой пострадала канонерка «Фаерфлай». Снаряд прилетел ей в машинное отделение, выведя из строя единственный котел (при этом насмерть обварив индийского машиниста). Канонерка, пытаясь отвечать огнем, потеряла управление и уткнулась в мель. «Комет», бросив нагруженные припасами баржи, которые тянул, попытался снять канонерку с мели, но сам попал под огонь и вскоре запылал. Подошедшая «Сумана» смогла снять экипажи с обоих кораблей и подавить огонь противника. Согласно рапортам британцев, покидая «Фаерфлай», экипаж полностью вывел его из строя, но с учетом того, что позднее турки легко подняли канонерку и использовали ее даже с родной артиллерией, англичане, мягко говоря, погрешили против истины.