— Сейчас прогреется, — сказал он. — Я все время удивляюсь: ты с детства живешь в Хайрмарге, но все равно мерзнешь.

— Это врожденная особенность…

— Дело в твоей матери. — Он вздохнул, но так и не сел в кресло. Потер виски, устало взглянул на меня. — Сколько себя помню, Оррис здесь мерзла. Она приехала учиться и осталась, потому что мы познакомились… Но каждый раз зимой, когда мы выходили на улицу, она мерзла. Во что бы ни была одета. Она была такая… нежная и хрупкая.

В голосе отца звучало столько боли, что я сбросила пиджак на стул, подошла и просто его обняла. Он притянул меня к себе, неловко погладил по спине и отстранился.

— Прости, Лаура, я не должен был такого тебе говорить. Это я ее не уберег.

— Не ты. Просто так получилось, — сказала я, глядя ему в глаза. — Пап, я знаю, как ты ее любил. И я тоже ее люблю, хотя ни разу не видела. Просто… давай будем помнить это всегда. Ее нет с нами, но мы есть друг у друга. Понимаешь? Я бы хотела, чтобы так было всегда.

Отец внимательно на меня посмотрел.

— Так и будет всегда, Лаура.

— Я надеюсь. Тяжелый день?

Он махнул рукой.

— Расскажешь?

— Снова Лодингер. Я отказался его брать, у него нелады с головой и еще большие с законом. Будут, если он продолжит в том же духе.

Фамилия Лодингер мне ни о чем не говорила, но если мой отец отказался с кем-то работать, значит, на то были причины, и серьезные. Он брался только за тех клиентов, в которых был на сто процентов уверен, и его интуиция никогда его не подводила.

— Что касается Ландерстерга… — Отец взял инициативу на себя. — Он политик, но он… в нем много хорошего. Попытайся это рассмотреть, дочка, и если у тебя не получится, я обещаю, что не стану настаивать. Просто дай ему шанс.

— Это ты рассказал ему про виари?

— Что?

— Он прислал мне в подарок виари. Длинношерстную. Белую. Ты помнишь, как я смотрела на виарят в зоомагазине, когда мне было двенадцать?

Какое-то время отец непонимающе смотрел на меня, а потом расхохотался.

— Он звонил мне сегодня, — сказал, отсмеявшись и смахивая выступившие на глаза слезы, — и просил вспомнить что-то необычное, что касается тебя. Жаль, что я не сказал ему про тот комплект из фервернского льда…

Я плотно сжала губы, но все-таки тоже рассмеялась. Фервернским льдом назывались драгоценные камни, которые добывали только в Ферверне, и стоили они сумасшедших денег. Отчасти из-за того, что их залежи находились очень далеко в пустошах, в горах, а драконы нервно реагировали на всякого рода добывающие работы, отчасти потому, что огранке и шлифовке они поддавались с большим трудом. и несмотря на все современные технологии, работать с ними можно было только вручную. В общем, на комплект из фервернского льда я смотрела примерно так же, как на виари. Но на виари все-таки дольше.

— Ты угадал, — сказала я, — с выбором.

Отец неожиданно тепло улыбнулся.

— Угадал он. Я рассказал несколько случаев.

Я приподняла брови, но он только головой покачал.

— Больше ничего не скажу. Как отреагировала Ингрид?

— Чихает. Правда, мне кажется, что с тех пор, как узнала чей это подарок, уже не так сильно.

Отец легко щелкнул меня по носу.

— Ладно. Пойдем ужинать, Лаура.

— Пойдем. Пока ты переодеваешься, я хочу кое-кому позвонить. Дай мне его телефон.

К себе я поднималась в очень хорошем настроении, на ходу набирая номер Ландерстерга. Даже видеосвязь включила, и он ответил на удивление быстро. Интересно, у него мой номер в контактах есть? Я успела подумать об этом вскользь, потому что когда на дисплее возникло драконье лицо… то есть морда, то есть когда на дисплее возникло лицо Ландерстерга, я про это забыла. Несмотря на поздний вечер он по-прежнему был в рабочем кабинете, об этом явно свидетельствовали знакомые стеллажи за его спиной.

— Вы получили мой подарок, Лаура?

Чувство было такое, что он даже по видеосвязи способен превратить меня в ледяную статую.

— Да. Я выбросила его в окно.

Повисла короткая пауза. В течение которой дракон, видимо, пытался переварить полученную информацию.

— Вы чем вообще думали, когда отправляли мне виаренка?! — поинтересовалась я — А если бы я реально выкинула его в окно?! Он же гам сидел тихо.

— И вас не смутил вес коробки?

— Меня смутило только то, что вы посадили животное в коробку!

— В коробку его посадили перед тем. как позвонить в вашу дверь.

Я представила, как курьер из ВИП-доставки, весь из себя такой представительный, сажает звереныша в коробку и завязывает бантик, и мне почему-то стало смешно. Я пыталась сжать губы, но уже второй раз за вечер у меня это получилось из рук вон плохо.

— Чему вы улыбаетесь, Лаура?

Не знаю, какие там хорошести нашел в нем отец но когда он произносит мое имя, я по-прежнему отчетливо слышу хруст. И чувствую, как по позвоночнику взбирается ледяное пламя, чтобы закрутиться обжигающей спиралью у меня на груди.

— Я согласна на компромиссный обед, — сказала я, — потому что вечер у меня занят. Только так, и никак иначе. Завтра в два, я буду готова к назначенному времени.

Не дожидаясь ответа, я нажала отбой.

Узор на груди и впрямь вел себя как-то странно, отзываясь пульсацией в каждой клеточке тела. В итоге я минут пять стояла перед зеркалом в ванной, дожидаясь, пока он уймется. И только после этого вышла из комнаты, чтобы спуститься на семейный ужин.

Правда, перед глазами все равно стояло драконье лицо: жесткое, резкие черты, холодный взгляд.

Посмотрим, насколько вы готовы к компромиссам, ферн Ландерстерг.

Не знаю, насколько Ландерстерг готов к компромиссам, но ровно в два часа меня забирает Хестор. Я уже успеваю привыкнуть к тому, что он улыбается и произносит:

— Ферна Хэдфенгер.

Его улыбка не дежурная, не продиктована обязанностями, возможно именно поэтому я сажусь на переднее, а не на заднее сиденье, как обычно.

— Добрый день, Хестор. Можно просто Лаура.

— Хорошо, Лаура.

Водитель чуть старше моего отца, у него на пальце кольцо, а еще он полностью седой. Я замечаю многие детали, которых не замечала раньше: например, смешного дракончика, который устроился над панелью управления.

— Куда мы едем? — спрашиваю я, когда флайс поднимается на аэромагистраль.

— Это сюрприз.

Сюрпризы от Ландерстерга — это что-то, но Хестор вряд ли что-то скажет, поэтому я смотрю на сверкающие в солнечных лучах флайсы и высотки. Горы отсюда не видно, но я представляю, как вершины заливает свет, и как снег искрится на солнце. У нас под Бельвенхартом есть горнолыжный курорт, островок жизни среди пустошей. Позволить себе там отдохнуть может не каждый, даже самый обеспеченный человек.