— Почему, две?

— Предположим, вы правы. Но тогда, убив женщину, ондолжен вернуться к себе на этаж. Ведь он уходил со своего этажа, чтобыобеспечить себе алиби. Значит, возвращаясь по аварийной лестнице с десятогоэтажа на девятый, он должен был оставить открытой и дверь девятого этажа.

— Там он использовал другую коробку спичек, —невозмутимо ответил Хеккет, — которую мы еще не нашли.

— А зачем ему возвращать спички на место? — спросилДронго. — Ведь он мог выбросить коробку.

— Ваш железобетонный скепсис меня пугает, —отмахнулся Хеккет. — Если вас послушать, то здесь вообще никто не виноват.А два трупа мы уже имеем. И нет гарантии, что не будем иметь третий. В общем, ядумаю, что все и так ясно.

— А я так не думаю, — упрямо ответилДронго, — нужно еще понять мотивы убийцы и доказать его вину.

На этот раз в дверь даже не постучали. Она резкораспахнулась. На пороге стоял счастливый Паоло. Он держал в руках шприц,завернутый в носовой платок.

— Нашли, — радостно сказал Паоло, — мы нашлишприц. Ребята проверяли шкаф и нашли в углу этот шприц.

— Осторожнее, — пробормотал комиссар, сразуподнявшись со своего места и подходя к Паоло, — он может быть отравлен.Где вы его нашли?

— Это наши ребята, — возбужденно сказал Паоло.Глаза у него светились от счастья.

— Где? — перебил его комиссар.

— В номере сеньора Торчинского, — выдохнул Паоло.

Комиссар обернулся и посмотрел на Дронго и Хеккета.

— Что и требовалось доказать, — торжествующевыговорил Хеккет, — вот и все, Дронго. Все ваше упрямство теперь никому ненужно. Мы нашли наконец главное доказательство. Доказательство вины ОлегаТорчинского. Я думаю, сеньор комиссар, что вам ничего больше не нужно. Выможете арестовать убийцу прямо сейчас.

Террачини приказал пригласить в номер Олега Торчинского.Дронго, не высказавший своего мнения, сел в углу, ожидая развития этой драмы.Хеккет, предвкушая удовольствие от удачной «охоты», счастливо повизгивал.Комиссар был сосредоточен и мрачен.

Торчинский вошел в комнату и кивнул комиссару, снова безприглашения взял стул и сел у стола. У него был по-прежнему самоуверенный вид.Террачини, не спрашивая его разрешения, включил диктофон и положил его рядом ссобой.

— Господин Торчинский, — начал комиссар, — унас появились основания полагать, что вы были не совсем искренни, давая нампоказания несколько часов назад.

— Какие основания? — мрачно поинтересовалсяТорчинский. — Или вы полагаете, что я не только задушил свою бывшуюзнакомую, но и убил ее мужа? Вам не кажется, что это несколько нелогично. Илимне нужно было убивать мужа, чтобы встречаться с женой. Или свою бывшуюлюбовницу, если вам так хочется ее называть, чтобы избавиться от этой женщины.Но зачем тогда мне убивать ее мужа?

— Очень логично, — кивнул комиссар. Он дымил прямов лицо Торчинскому, даже не спрашивая разрешения. Очевидно, Торчинский понял,что обстоятельства изменились и поэтому нервничал.

— На этот вопрос я хотел бы получить ответ отвас, — продолжал комиссар.

— От меня? — Торчинский улыбнулся. Потом огляделсобравшихся. — Я — известный в Европе тенор. Неужели вы думаете, что я могсовершить два таких грязных убийства? Сначала задушить женщину, а потомотравить ее мужа. Я бы скорее столкнул его с балкона, чем додумался бы до такогоспособа убийства. И потом, виски пили все и никто не умер. Может, у неговнезапно остановилось сердце? Вам нужно еще проверить, отчего умер МаркЛабунский.

— Внезапная остановка сердца? — повторилкомиссар. — Нет, все было не так. У него была отравлена сигара, которую онкурил.

— Сигара? — удивился Торчинский. — Какимобразом? Впрочем, тогда все понятно. Но в любом случае я его отравить не мог. Ядаже не курю сигареты. И не выношу дыма, — с явным вызовом сказал он.

Но комиссара уже нельзя было смутить.

— Сеньор Торчинский, — ровным голосом произнесон, — я полагаю, что могу предъявить вам обвинение как минимум в убийствеМарка Лабунского, мужа вашей знакомой.

— Вы с ума сошли! — разозлился Торчинский.

Комиссар поднялся, подошел к столу, где под салфеткой лежалшприц, найденный в номере Торчинского.

— Вы отравили сигары, введя в них цианистыйкалий, — сказал комиссар, — самый распространенный яд в мире.

— У вас дикая фантазия, комиссар…

— Мы нашли шприц в вашем номере, сеньор Торчинский.

Комиссар эффектным движением снял салфетку и показал шприц.Торчинский вздрогнул. Он взглянул на лежавшие предметы, потом — на комиссара.

— Это дурная шутка, — пробормотал он.

— Это не шутка, — возразил комиссар, — мы нашлишприц в шкафу. У вас в номере. И я бы очень хотел, чтобы вы объяснили, какимобразом он попал к вам, сеньор Торчинский.

— Вы… мы… вы… мне… — Торчинский был явноошеломлен. Затем он поднес обе руки к лицу, пытаясь успокоиться.

— Признавайтесь, Торчинский, — негромко предложилХеккет, — вы проиграли свою игру. Имейте мужество сознаться.

— Что? — крикнул Торчинский. — Я проиграл?Это я должен сознаваться? — он громко расхохотался. — Что вы такоеговорите? Это я убил Марка и Катю? Это я их убил?

Он снова расхохотался.

— Успокойтесь, — сказал комиссар, —постарайтесь успокоиться и отвечать на мои вопросы.

— Успокоиться? — Торчинский вскочил состула. — Вы хотите убедить меня, что нашли в моем номере эту гадость? Ядаже не знаю, как им пользоваться. Проверьте отпечатки пальцев. Впрочем, что яговорю. Это не мой шприц, мне его подбросили.

— Успокойтесь, — снова повторил комиссар.

— Дайте мне его, я сейчас посмотрю.

Торчинский хотел взять шприц, но комиссар схватил его заруку.

— Не нужно дотрагиваться, — попросил он.

Торчинский попытался его толкнуть, но комиссар держал егоруку достаточно крепко.

— Пустите! — крикнул Торчинский. — Вы хотитеменя скомпрометировать? — и он снова начал смеяться. У него была истерика.

— Артист, — поморщился Хеккет.

— Паоло! — крикнул Террачини.

В комнату вбежал Паоло и помог комиссару посадитьТорчинского на диван. Тот продолжал смеяться. На глазах у него появились слезы.

— Врача, — приказал комиссар, — срочно врача.

— Он симулирует, — подозрительно заметил Хеккет,обращаясь к Дронго. Но тот молча поднялся и вышел из номера, понимая, что егоприсутствие здесь будет лишним.