– Вот работенка у вас. Ну да ничего. Ко мне зайдем, я вас квасом домашним угощу, а то и окрошкой, коли не побрезгуете. У меня огурцы в этом году рано пошли, я уж пару банок закатала. Так что могу малосольным огурчиком угостить. Картошечка своя молодая, мелкая, правда, еще, но зато уже своя молоденькая.

– Спасибо! – радостно согласился Никита, уже представляя, как сядет в прохладной чистой избе, навернет окрошечки с малосольным огурчиком, а потом завалится… Стоп. Никаких «завалится» не будет. Ему еще свидетелей найти надо. Правда, с этой бабкой дело быстро пойдет, это уже ясно. Повезло ему, что не поленился, сумки подхватил. Добрые дела всегда вознаграждаются по заслугам!

– Вон дом их, с красной крышей, – вывела Никиту из мечтательного состояния бабка. – Второй этаж на чердаке оборудовали, а то семья-то большая, когда все вместе собирались, не разместиться было.

Дом был большой, с верандой, мезонином, крытый металлочерепицей, обшитый евровагонкой, самый красивый в деревне.

– А тебя как звать-то? – ожила снова бабка.

– Никитой.

– А меня баба Маня. Ну, вот и добрались. Мой дом вон тот, желтенький, третий от Ситниковых будет. Помоги-ка на горушку влезть, – кряхтела бабулька, вылезая с тропинки на деревенскую улицу. – У меня, конечно, не такие хоромы, а только крыша тоже новая, да и фундамент зятек о прошлый год поднял, колодец свой во дворе, – открывая калитку, хвасталась баба Маня. – Проходи, ставь сумки, сейчас за ключом схожу.

– Так зачем же тебя начальство в такую даль снарядило? – наворачивая окрошку, полюбопытствовала баба Маня. – Неужто надеетесь здесь у нас убийцу отыскать?

– Да нет. Просто изучаем жизнь покойного, мало ли, где ниточку удастся зацепить.

– Ну, какие у нас тут ниточки, – махнула ложкой баба Маня. – Мы Алексея как ангела небесного каждый год ждали, и жену его Татьяну. Хорошая она у него. Тоже доктор. У нас-то тут с медициной не очень, а они приедут, посмотрят, посоветуют, а то и направят к хорошему врачу на обследование. Денег, конечно, никогда не брали. Так что здесь уж вам точно делать нечего.

– А что, его так уж всегда здесь и любили, и никогда у него никаких врагов не было? Даже в детстве?

– Ну, мало ли что в детстве было. – Наливая квасу из запотевшей трехлитровой банки, проговорила баба Маня. – Когда оно было-то, детство наше?

– Ну, хорошо, в юности, в молодости… Вообще были у него когда-нибудь какие-то конфликты, враги, я не знаю, может, он девушку у кого-то отбил? – закатывая глаза к потолку, фантазировал Никита.

– Хм. Так вот сразу и не вспомнишь, – положив щеку на ладошку, задумалась баба Маня. – Ну, было когда-то давно, с Ленькой Акимовым они воевали, кто ловчее, кто смелее, кто выше залезет на яблоню, кто больше картошки на колхозном поле соберет. Ну, так это мальчишество. Потом оба в Питер поехали, в институты поступать. Оба поступили, на каникулы приезжали вместе. Подружились. Вот тебе и все. Ой, батюшки! Что ж я чушь-то мелю? – вдруг оживилась баба Маня. – Было, было. Лет пятнадцать назад!

– А что было?

– Олигарх у нас тут появился какой-то. Сперва принялся колхозные земли скупать, ну доли у нас у всех, кто в колхозе работал, какие-то были, бумажки, одним слово. Вот он их скупил, потом ферму закрыл, стал порядки устанавливать, мы к председателю нашему поселковому, бывшему, конечно, он руками разводит, сами же ему все продали, дураки! А он уже и в лес нас пускать не желает, и за колодцы хочет, чтоб платили. А с какой стати, если мы их сами рыли, не колхоз? По деревне его прихвостни на мотоциклах носятся, только успевай с дороги отскакивать, – кипятилась баба Маня. – Хулюганить стали, управы на них нет. Вся милиция у него вот где! – показала она жилистый загорелый кулак. – В общем, чуть не в крепостных нас превратить собрался. У Клавы корова была, так он ее запретил на поле за домом пускать. Поле то давно под паром. Не сажают на нем, а трава хорошая. Жалко ему, что ли? Да еще грозил корову отнять, а с нее штраф. Мы уж не знали, куда кинуться с горя. А тут Алексей приехал. Мы ему поплакались, мол, подскажи, что делать? Совсем жизни не стало, а те, что на мотоциклах, стали еще парней молодых задирать, двоих избили чуть не до смерти, девки боялись на улицу выходить, мало ли что?

– И что же?

– А то. Алексей нас послушал и пошел к нему поговорить, по-хорошему. А тот, понятное дело, взашей Алексея-то. Мол, вали отсюдова, докторишка, покуда ноги не повыдергивали, потом не пришьешь. Вот так прямо и сказал, слово в слово. Михална сама слышала. Она как раз в огороде была, а ее дом аккурат возле хором стоял, за забором. Тоже, бедная, натерпелась. И музыка у них там орала по ночам, и в огород они к ней лазали, и обзывали всяко, и даже камнями пару раз кинули. Сволочи, одно слово, – вздыхала, вспоминая, баба Маня.

– А с Ситниковым-то что дальше было?

– А ничего. Вышел он от них, а на следующий день в город поехал. И жена с ним и сын. Нам ничего не сказали. Мы уж подумали, ну все, последняя наша надежда уехала. А через неделю примерно вернулись, и все молчком. А еще дня через два следователь к нам из города приехал, вот вроде тебя, и стал по домам ходить, расспрашивать, что тут у нас да как. Мы-то сперва побаивались, да Алексей вышел, сказал, свой человек, надо все рассказать. Ну, рассказали. Уехал. А потом вдруг, среди ночи, налетели какие-то, вроде спецназа. Ворота железные у бандита этого вынесли, всех похватали и уехали. И с тех пор в доме этом никого и не бывает. А ребят тех избитых потом на суд в город вызывали, Алексей велел ехать, так что ездили.

– Надо же! Как же это ему удалось? Ситникову, то есть, – покачал головой впечатленный Никита.

– Татьяна мне, жена его, по секрету потом шепнула, сам-то не велел ничего говорить, – рассказывала баба Маня. – Знакомый у него в городе был, а может, и не один, врач-то он хороший. Кого только не оперировал. В общем, знакомый этот то ли в прокуратуре работал, то ли еще где? Не помню… – спохватилась баба Маня. – Вот напасть. Совсем памяти не стало. Но, в общем, поговорил он с тем знакомым, знакомый проверил, что это тут у нас за тип командовать взялся. Оказалось, бандит какой-то, да такой, что за ним давно уже наблюдают, поймать вот за руку не могут. А тут как раз Алексей наш. Вот они его, голубчика, бандита этого, прямо тут у нас и повязали. А избиения эти и все такое прочее ему тоже в дело включили, чтобы срок побольше был. Да так его, голубя, за жабры взяли, – не очень логично проговорила баба Маня, – что он и откупиться не смог. Сел. А заодно и начальника милиции нашего местного поперли с должности за пособничество, – заключила баба Маня, хлопая ладонью по столу. – А с тех вот пор у нас тут тишина и благодать. Так что Алексея у нас тут все жалуют, уж и не знаю, как теперь без него.

– А как бандита того звали, не помните? – Без особой надежды спросил Никита, прикидывая, что, пожалуй, и сам, если что, выяснит через Бюро регистрации недвижимости или у местных коллег в полиции.

– Как не помнить? Такое разве забудешь? Струганков его звали, Михаил Александрович. Вот такое рыло! – показала баба Маня лицо размером с тыкву. – И цепь на шее с руку толщиной.