Больше Никита ни с кем разговаривать не стал, зачем? И так все ясно, а поспешил на станцию, к ближайшей электричке. Настроение у него было замечательное, и на этот раз он смог по достоинству оценить и красоты пейзажа, и свежий душистый ветерок, и чудесный летний день с зыбким маревом над лугами, с быстрым полетом ласточек в высокой синеве, с пляшущими в березовой роще пятнами света и тени, с шелестом трав и шепотом листвы. Когда он добрался до платформы, то уже с грустью думал о необходимости возвращаться в город. В этот прожаренный солнцем, наполненный круглосуточным шумом и вонью асфальтовый саркофаг.

– Та-ак. Ну что ж. Кажется, что-то наклюнулось, – выслушав своих подчиненных, заключил капитан Филатов. – Петухов, продолжайте работать по версии семейства Кавинских. Особенно внимательно изучите бывшего супруга. На фоторобот особенно не ориентируйтесь, Ситников мог действительно ошибиться. А мы с Никитой пробьем по базе этого Струганкова, посмотрим, что за субъект такой. Если он сидел по милости Ситникова, а сейчас вышел, то вполне мог свести счеты.

– Есть, – согласно кивнули оба опера.

– И, кстати, – посмотрев на Саню печальным взглядом старой честной собаки, добавил капитан: – Заедь-ка ты сегодня к вдове Ситникова, узнай, что она думает о Кавинских.

– Так поздно уже, Артем Денисович, – недовольно протянул Саня, которого в девять вечера ждали на Невском две студентки, а еще компаньона надо было себе подыскать.

– Поздно бывает только для покойников в морге, – оптимистично пошутил капитан, и даже не пошутил, а так, заметил мимоходом. – Поезжай, Петухов, поезжай и не кривись. Вон взгляни на Макарова, в какую даль сегодня мотался, и ничего, бодр и весел. – Никита от таких слов тут же приосанился и высокомерно взглянул на Петухова.

– А может, он тогда и съездит, раз такой бодрый? – тут же предложил Саня.

– Не наглей, Петухов. Сказано съездить, вот и поезжай, – одернул его капитан.

И Саня поехал. А куда деваться? Начальство!

– Извините, что так поздно, – виновато глядя на хозяйку и ее дочь, взрослую женщину, примерно ровесницу Саниной мамы, бормотал оперативник, стоя в сумрачной прихожей Ситниковых. – Начальство велело выяснить этот вопрос именно сегодня. Я пытался объяснить, что неудобно уже, время…

– Не стоит извиняться, – остановила его Татьяна Олеговна. – Мы рады хоть чем-то помочь. Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь. Может, чаю?

– Нет, спасибо. Я, собственно, на минуту, – устраиваясь на диване и с сомнением глядя на сидящую в комнате дочь Ситниковых, пробормотал Саня. Себе он представлял эту беседу несколько иначе. Может, вызвать хозяйку на кухню? Но та уже и сама заметила затруднение оперативника.

– Александр Васильевич, в присутствии Ольги вы можете обсуждать любые вопросы, у нас в семье нет секретов друг от друга, – подбодрила Татьяна Олеговна гостя.

Ну, нет так нет, решил Саня.

– Я хотел поговорить с вами по поводу Кавинских. Вы знали, что Эльвира Игоревна многие годы была влюблена в вашего мужа и, по свидетельству окружающих, буквально его преследовала?

На лице Ольги Алексеевны мелькнуло странное выражение.

– Да, разумеется. Это невозможно было не заметить, – печально улыбнулась Татьяна Олеговна. – Сперва это сердило, потом стало утомлять, а потом стало предметом семейных шуток. Например, когда мы с Алешей начинали ссориться, он иногда говорил: «Ах так, вот уйду от тебя к Эльвире». Обстановка разряжалась, все начинали смеяться.

– То есть вам ее патологическая страсть опасной не казалась? И Алексей Родионович угрозы в ней не видел?

– Вы полагаете, что это она могла? – с сомнением спросила Татьяна Олеговна. – Нет, нет. Что вы? Она просто несчастная отвергнутая женщина, к тому же замужем, у нее дети, карьера… Нет. Нет, – категорически покачала головой Татьяна Олеговна. Очевидно, муж, не желая ее огорчать, не рассказывал ей всего, заключил для себя Саня.

– Ну, а ее супруг? Говорят, он очень ревновал и считал, что это Алексей Родионович преследует его супругу, а не наоборот, и даже скандалы устраивал.

– Борис Михайлович? Он просто несчастный человек. Очень тонкий, возможно, несколько неуравновешенный и глубоко любящий свою жену. Но убийство? Что вы!

– А вы знаете, что Кавинские развелись?

– Развелись? Когда же это случилось?

– Уже давно. Лет десять, а может, и двадцать назад, – стараясь скрыть самодовольство, сообщил Саня. – Говорят, что Эльвира Игоревна подала на развод в надежде наконец-то заполучить вашего мужа. Вы тогда в какой-то командировке были.

– Я в командировке? Глупость какая-то. Хотя я, конечно, уезжала на полгода в Армению, помогать после землетрясения, было много раненых, в том числе детей, но при чем тут развод? Странно… – растерялась Татьяна Олеговна.

– Мам, это же не папа собирался разводиться, а та сумасшедшая так решила, – не утерпев, вмешалась Ольга Алексеевна. – И хватит ее защищать, она вам с отцом всю жизнь отравила. Я вообще считаю, что у нее шизофрения. Надо было давно уже ее принудительно обследовать.

– А почему вы так думаете? Она что, как-то докучала вашим родителям?

– Да, уж как-то докучала, – сердито воскликнула Ольга Алексеевна. – И не надо на меня так смотреть, мама. Эта ненормальная заранее выясняла, когда отец идет в отпуск и куда едет, и брала путевки в те же пансионаты. Не давала нам ни минуты покоя. В детстве я ее до ужаса боялась, у меня едва заикание не началось. Она все время лезла к нам с братом, пыталась разыгрывать нашу мать, на вечерах старалась приглашать отца танцевать, садилась за наш стол во время еды, следила за отцом, таскалась повсюду! Это был ужас! Мы даже на море перестали ездить, сидели несколько лет на даче. И даже не расстраивались, пусть без моря, главное, без нее, и никому не рассказывали, где у нас дом, чтобы эта сумасшедшая и туда не приехала! – с горечью и болью рассказывала Ольга. – Когда я была маленькой, очень боялась, что она все-таки разведет родителей. Но потом поумнела и стала бояться, что она маму может убить. С нее бы сталось!

– Оля! – воскликнула Татьяна Олеговна.

– Да, мама, и Родька боялся. Только вы с отцом ее жалели, остальные все знали, что она просто ненормальная! И муж ее, его я знала хуже, но тоже псих, хотя и совершенно иной. Если честно, по ним обоим психушка плакала. Детей только их очень было жалко, нормальные были дети и очень за своих родителей переживали.

– С ними вы тоже были знакомы?

– Да. Когда эта сумасшедшая за нами по санаториям таскалась, ее муж и дети были тут же. Она, конечно, не хотела, чтобы они ездили, но этот ее Борис Михайлович ни за что ее одну не пускал. И слава богу! Хоть какой-то буфер. Хоть толку от него было и немного.

Саня, слушая Ольгу Алексеевну, радостно потирал ладошки. Кажется, Кавинские его не подвели. Явные кандидаты на роль убийцы, причем оба. А то, что психи, даже хорошо. Мало ли какая бредовая идея могла их на преступление толкнуть? Может, приснилось что? Главное, доказать, что у них на время убийства алиби нет, и можно считать, что дело в шляпе.