Смех прошел, но внутренности у него словно превратились вжеле, а легкие никак не могли набрать воздуха. Он зашагал вперед, пытаясьвосстановить дыхание. Перед глазами плясали черные пятна, ноги заплетались, ипару раз он едва не упал.

"Если я упаду, я умру. Тогда мне уже неподняться".

За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почтисексуального шепота. Они ждали, когда он упадет.

Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читалрассказ Рэя Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и сжадным любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить илиумрут. "Я буду жить, - говорил им Гэррети. - Я буду жить. Я не умру".

Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулкимэхом отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Онзабыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мыслькрутилась в голове, стуча, как барабан, - я буду жить. Я буду жить, - пока самиэти слова не утратили смысл.

Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-товпереди закричал. "Ну вот, - подумал он, - дожил до выстрела и услышалсобственный крик".

Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64,Фрэнк Морган, невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужкаразбитых очков все еще цеплялась за его ухо.

- Я не умер, - медленно проговорил он. Шок окутал его теплойволной, угрожая превратить его ноги в вату.

- Да, но мог бы, - сказал Макфрис.

- Ты спас его, - тоном упрека произнес Олсон. - Зачем ты этосделал? глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. - Я бы убил тебя,если б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что тысделал, - его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у негопахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.

- Иди к черту, - спокойно сказал Макфрис. - Я просто уплатилдолг. Мы ведь в расчете, так? - он пошел прочь и скоро был уже всего-навсегоодним из ярких пятен вдали.

Дыхание Гэррети восстанавливалось медленно, и он еще долгождал, что бок ему прорежет внезапная судорога... Но наконец все прошло. Макфрисспас ему жизнь. "Мы в расчете, так?" Так. Они были в расчете.

- Бог покарает его, - повторял Хэнк Олсон с настойчивостьюидиота. - Бог убьет его, вот увидите.

- Заткнись, или я тебя сам покараю, - сказал Абрахам. Деньстановился все жарче, и разговоры постепенно умолкли. Толпа немного поредела,когда они отошли от радиуса действия телекамер и микрофонов, но люди продолжалистеной стоять вдоль дороги, сливаясь в единое Лицо Толпы. Это лицо улыбалось,кричало, гримасничало, но никогда не менялось. И никогда не отворачивалось дажекогда Уаймэн опорожнял кишечник. Оно ждало. Гэррети хотел поблагодарить Макфриса,но сомневался, что тому нужна его благодарность. Макфрис шел впереди,уставившись в спину Барковича. Половина десятого. Гэррети расстегнул рубашку,чтобы было не так жарко. Он думал о том, знал ли урод д'Алессио, что емувыпишут пропуск, перед тем, как все случилось. И еще о том, меняет ли знаниеощущение человека, когда это с ним происходит.

Дорога плавно пошла в гору, и толпа исчезла, как только онипересекли железнодорожные пути, четырьмя рядами уходящие на восток и на запад.Когда они поднялись на холм, Гэррети увидел по сторонам город, через которыйони прошли, а впереди - еще одну полосу леса.

Холодный ветерок приятно охладил его вспотевшее тело. Скраммтрижды громко чихнул.

- Я простыл, - мрачно объявил он.

- Это собьет с тебя гонор, - сказал Пирсон.

- Просто придется поднапрячься.

- Ты какой-то железный, - с завистью заметил Пирсон. - Еслибы я сейчас простудился, я бы просто лег и умер.

- Ложись и помирай! - крикнул спереди Баркович. - Освободиместо другим!

- А ты заткнись, убийца, - сказал Макфрис.

- Чего ты за мной тащишься? - огрызнулся Баркович. - Тебечто, места мало?

- Это свободная дорога. Я иду, где хочу.

Баркович от злости плюнул и поспешил вперед. Гэррети открылпакет с едой и начал есть крекеры с сыром. Желудок яростно заурчал, и он едваудержался, чтобы не съесть сразу все. Он выдавил в рот еще тюбик мятной пасты,запил водой и заставил себя остановиться.

Они прошли лесопилку, где рабочие стояли на грудах досок,выделяясь на фоне неба, как индейцы в кино, и махали им. Потом опять началсялес, и на них навалилось молчание. Конечно, это было не настоящее молчание:кто-то говорил, кто-то за спиной Гэррети тихо стонал, кто-то пускал ветры.Зрители все еще стояли вдоль дороги, но толпа исчезла. В кронах распевалиптицы, и ветерок, гуляя среди деревьев, завывал, как привидение. На веткезастыла белка, держа в передних лапках орех; ее глазки-бусинки настороженноощупывали идущих. Где-то прогудел самолет.

Гэррети почувствовал, что все, весь мир, забыли о егосуществовании.

Макфрис так и шел за Барковичем. Пирсон с Бейкером говорилио шахматах.

Абрахам шумно ел, вытирая руки о рубашку. Скрамм оторвалклок своей рубашки и сморкался в него. Колли Даркер обсуждал с Уаймэномдостоинства женщин.

А Олсон... Но он боялся даже глядеть на Олсона, который,казалось, только и хотел захватить кого-нибудь в скорую смерть.

Гэррети очень осторожно сбавил скорость, помня про свои трипредупреждения, и скоро оказался рядом со Стеббинсом. Красные штаны тогозапылились, под мышками выступили большие круги пота. Кем бы Стеббинс ни был,он не был и суперменом. Какой-то момент он глядел на Гэррети, потом опятьуткнулся взглядом в дорогу.

- Интересно, почему людей не очень много? - спросил Гэррети.- Зрителей, я имею в виду.

Сперва он подумал, что Стеббинс вообще не ответит, но вконце концов тот поднял голову и сказал:

- Потерпи. Они еще будут сидеть на крышах в три слоя, чтобытолько поглядеть на тебя.

- Но они могли бы сидеть в три слоя и на всей дороге.

- Это опасно.

- Почему?

- А почему ты меня спрашиваешь?

- Потому, что ты знаешь.

- Откуда ты знаешь?

- Слушай, не строй из себя гусеницу из "Алисы в Странечудес".

Почему бы тебе просто не ответить?