Я успела лишь ответить «нет», как хозяйка снова подошла к столу, чтобы подлить нам вина. Пожелав приятного аппетита, она с любопытством взглянула на меня. Наверное, знала, что у Давида Сталя водятся деньги и кошелек ломится от кредиток. «На крови богатство построил, подонок», — со злостью подумала я. Интересно, к бифштексу подадут грибную подливу? Надо бы попросить Сталя принести мне соль или воду. Прикидываясь джентльменом, он, разумеется, бросится исполнять мою просьбу, а я тем временем подсыплю ему в тарелку смертоносной приправы.

— Я единственный ребенок. А что ты делаешь в Москве? Честно говоря, я только на прошлой неделе вернулась оттуда и неплохо знаю этот город.

— Я занимаюсь консалтингом в строительной отрасли. Поэтому мне приходится довольно много путешествовать. Ну и как тебе понравилось в Москве?

И мы принялись увлеченно болтать о музеях и барах российской столицы. Я все ждала, не упомянет ли он о недавнем убийстве финской бизнес-леди, что прозвучало бы совершенно естественно, но он не проронил об этом ни звука. Вместо этого рассказывал о разных своих приключениях, о том, как легко в Москве познакомиться в баре с девушкой определенного поведения, прикидываясь серьезным мужчиной, которого такие глупости не интересуют. Я вспомнила Паскевича и его бандитов. Верно, оплаченные развлечения такого рода входят в условия работы этих отморозков.

К бифштексу подали перечную подливу с картофелем в чесночном соусе. И никаких грибов. Черт возьми. Но ничего, даже щепотки порошка из бледных поганок достаточно, чтобы печень и почки Сталя мгновенно пришли в негодность. Но я решила не торопиться и сначала постараться понять, к чему он клонит. Если бы я не знала, что он состоит на службе у Паскевича, то, пожалуй, могла бы даже увлечься им. Давид весело болтал, развлекая меня, задавал ненавязчивые вопросы и слушал ответы, не перебивая. С ним я почувствовала себя другим человеком — интересным собеседником и красивой желанной женщиной. Роль, которую я примерила на этот вечер, прилипла ко мне, как вторая кожа.

— Так ты часто бывала в Москве?

— Да, приходилось по долгу службы. Я работаю телохранителем. Но сейчас в отпуске, поэтому совершенно не хочу обсуждать рабочие дела.

Я смотрела, как Сталь режет бифштекс. Нож в его руке казался скальпелем хирурга. Интересно, это он застрелил Аниту и отнес потом ее вещи умирающему алкоголику?

— Телохранителем? Не похоже…

— Почему не похоже? — спросила я так резко, что собеседник удивленно поднял на меня глаза.

— Не пойми неправильно, просто… Моя мама говорила, что женщины бывают разными и от них можно ожидать чего угодно, только… ты не похожа на человека, который стремится контролировать других.

— Это комплимент? — Я попыталась улыбнуться, хотя внутри все клокотало от ярости.

Мерзавец, он пытается понизить мою самооценку и вывести из себя! Я припомнила, сколько полезных вещей лежит у меня в сумочке: пистолет, яд, — и взяла себя в руки. Не пора ли отправить его за солью?

Пару минут мы сидели в полной тишине, занимаясь бифштексом. Напротив барной стойки висел плакат, с которого на нас смотрел огромный орел. Он сидел, сложив почти двухметровые крылья, поджав когти, и внимательно смотрел на нас. Казалось, сейчас ринется, схватит страшными когтями добычу, не оставив ей ни малейшего шанса уцелеть.

Остальные картины — пейзажи, сцены охоты, — к моему удивлению, были выполнены в совершенно разной технике. Звучала песенка Лорда, с которой он победил на Евровидении, и я решила перевести разговор на музыку. Сталь рассказал, что увлекается музыкой в стиле металл, но в принципе неплохо относится к кантри, например обожает армянскую группу «Систем оф даун». Я в жизни не слышала об этой группе, и Давид прочел мне целую лекцию об их творчестве. За этим разговором мы как-то незаметно подобрались к десерту. Как только речь зашла о музыке, мой кавалер преобразился: глаза загорелись, было видно, что он всерьез увлекается данной темой.

— Хочешь, давай послушаем эту группу. У меня с собой есть их запись, в номере.

— Ты считаешь, нам с тобой должна нравиться одна и та же музыка? — Я и сама удивилась, насколько кокетливо прозвучал вопрос.

— Необязательно, просто я с удовольствием бы послушал ее вместе с тобой. — Сталь собрал остатки подливы последним куском картофеля и с явным удовольствием откинулся на спинку стула. — Музыка «Систем оф даун», пожалуй, даже лучше, чем этот бифштекс. Похоже на «Пинк Флойд». О них-то ты, надеюсь, слышала?

К нашему столику подошла хозяйка и принялась собирать посуду. И в этот момент я поняла, что моя затея с отравлением провалилась. Женщина поинтересовалась, будем ли мы заказывать десерт. Подумав, мы остановили выбор на кофе с кальвадосом и яблочном пироге. Бутылка как-то незаметно опустела. Вино мне понравилось: оно имело легкий привкус выделанной кожи, сладкого пота и желанного мужчины.

— Ты упомянула, что отец для тебя умер. Что ты имела в виду?

Я поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток. Почему бы не рассказать ему о моем прошлом? Пусть не думает, что имеет дело с беззащитной девочкой.

— Последний раз мы виделись, когда мне было четыре года, то есть почти тридцать лет назад. Тогда мы жили в Лаппеенранте, недалеко от стадиона. Я мало помню город, разве что огромные тополя, в тени которых мы с мамой часто гуляли. Родители поженились совсем молодыми, им обоим было чуть за двадцать. Отец был родом из Лаппеенранты. Мама из Туусниеми, они встретились на дискотеке. Мама тогда училась в Йоенсуу на учительницу младших классов, отец служил в армии. Когда служба закончилась, мама приехала за отцом в его родной город, где он устроился работать электриком. Она оставила учебу, решила, что закончит позже. Но из этого так ничего и не вышло.

Воспоминания теснились в голове, я старалась подобрать слова, чтобы выразить то, о чем всегда молчала. Это давалось нелегко: все было таким ярким, словно случилось только вчера. Я до сих пор иногда кричала по ночам. Мы с мамой нередко оставались одни, отец пропадал неизвестно где. Наверное, мама устала его ждать: я помню, она куда-то уходила, оставляя меня на попечение соседки. Я так и не знаю, был ли у нее кто-то или отец это придумал. Помню, как мы с ней однажды пришли домой. В прихожей было темно, пахло чем-то сладким, отец вышел из комнаты. Он принялся кричать, обзывая маму плохими словами. Шлюха, шлюха, шлюха. Он вырвал меня из ее рук со словами: «Ребенок ни в чем не виноват, но ты, гадина, получишь по заслугам!» Я лежу на полу, вокруг все красное и липкое. Мама корчится, пытается дотянуться до меня, но не может. Ее крик постепенно затихает. Красивое кольцо с блестящими камнями, которым я часто любовалась, лежит в стороне. Оно все еще надето на палец, но сам палец валяется поодаль от руки. Мама больше не шевелится. Отец хватает красную массу, в которую превратилось тело моей матери, обнимает ее, плачет, просит прощения. Я в мокрых насквозь штанишках забилась под кровать. Руки перемазаны чем-то красным и липким, и я с трудом понимаю, что это как-то связано с мамочкой. Затем раздается стук и входят соседи с каким-то незнакомым дядей в синей форме с блестящими пуговицами. Рядом бабушка, которая то громко плачет, то кричит, проклиная все на свете. Но потом и ее увозят в больницу.