В штабе генерал-майора Смирнова шло очередное совещание. На нем присутствовали все старшие офицеры, включая недавно прибывшего командира особого дивизиона майора Дементьева.

Докладывал начальник штаба подполковник Курасов:

– Противник массированно атаковал наши позиции по всему рубежу. В трех местах ему удалось форсировать реку. Курсанты неоднократно ходили в штыковые атаки, и к вечеру враг был отброшен обратно на всех участках. Но наши потери были огромные. На переднем крае – больше половины состава убитыми и тяжелоранеными. По учащенным разрывам снарядов видно, что противник засек некоторые наши батареи.

Смирнов кивнул и негромко произнес:

– Продолжайте…

– Начальник боевого охранения уже несколько раз запрашивал, нельзя ли начать отход на основные позиции?

– Отход запрещаю. Тем более днем, на виду у немцев.

Курасов взял со стола свежее донесение.

– По данным разведки, в районе Большой Шубинки немцы собирают мощный кулак бронетехники и пехоты. Колонны противника, идущие от Медыни на Ильинское, сворачивают в лес севернее деревни Сокольники. – Курасов указал место на карте. – На сегодняшний день, по нашим подсчетам, там сосредоточено несколько тысяч солдат противника.

– Разрешите? – выступил вперед полковник Стрельбицкий. – Днем я отправил туда батарею сорокапяток. Но в результате ответного минометного обстрела батарея потеряла два грузовика и была вынуждена развернуться. Связь с ней была потеряна. Местные жители говорят, что видели в лесу неизвестных в советской военной форме.

Генерал обернулся к майору Дементьеву:

– Товарищ майор, видно, без вас тут не обойтись. Что скажете?

Дементьев подошел к карте. На некоторое время в штабе воцарилась уважительная тишина. Наконец майор выпрямился и, обведя спокойным взглядом присутствующих, произнес:

– Расстояние до предполагаемого скопления живой силы и техники соответствует дальности стрельбы дивизиона. Но для этого придется выехать в поле на пару километров от переднего края. Лучше всего, пожалуй, стрелять вот с этой поляны, рядом с вашим, товарищ полковник, КП. В этом случае мы сможем полностью накрыть лощину и березовый лес. Но есть одно «но»…

– Какое? – Смирнов смотрел на майора.

– За нами по всему тылу гоняются диверсанты.

– Ваша поддержка нам жизненно необходима. – Смирнов поднялся из-за стола, присутствующие инстинктивно подтянулись. – Нужен хотя бы день передышки, чтобы восстановить оборону рубежа. А вашу безопасность мы обеспечим. Иван Семенович, – генерал обратился к полковнику Стрельбицкому, – у вас осталась связь с группой капитана Старчака?

– Так точно.

– Майор Дементьев, выдвигайте свой дивизион.

* * *

Ранняя зима наступала на пятки осени постепенно, словно нехотя. Легкие морозы накрывали землю пока только по ночам. Обжигали лес холодным дыханьем, накрывали еще зеленую траву инеем. И уже в середине октября лег первый снег. Побелела пожухлая трава, хрупкий лед подернул лужи на обочинах дорог.

Митя Шемякин спешил в расположение батареи. Продираясь сквозь замерзший кустарник, он думал о том, что доложит комбату Алешкину. События последних дней закрутились в голове неудержимым вихрем. В один миг Митя потерял из виду всех своих друзей и ничего не знал об уцелевших и погибших в первых боях сокурсниках. За все это время он только раз видел Машу: она встретилась ему в санчасти. Маша лишь крикнула ему на ходу, что уезжает в передовой отряд и, если он увидит где-нибудь Сашку, пусть передаст от нее привет. От этого ему показалось, что он потерял ее навсегда, что сильный соперник теперь окончательно овладел ее сердцем и мыслями. Но потом Митя успокоился, свыкся с таким положением вещей.

Все больше его беспокоила война, точнее, отсутствие настоящей войны в самой Митиной жизни. Его товарищи-курсанты становились героями. Политруки частенько рассказывали о блестящих операциях отряда капитана Старчака, о подвигах его ровесников. Значит, и он мог быть героем. Эх, скорее бы! Но порой Мите казалось, что он так и уедет отсюда, не испытав вкуса победы.

Нога зацепилась за корень… Боль в ушибленном колене заставила вернуться в реальность. Он попытался встать – получилось. Отряхнулся, выдохнул густой клуб пара. Морозно! И заметил, как впереди промелькнула чья-то тень. «Уж не диверсант ли?»

Митя прислонился к дереву и затаил дыхание. Сомнений не оставалось – кто-то шел ему навстречу: он явно различал стук каблуков. У немцев, говорят, вся обувка – с подковами…

Митя собрался накинуться на врага, когда тот поравняется с его укрытием. Но вот тень выскользнула из-за деревьев и… обернулась Сашкой. Митя от неожиданности даже открыл рот и, сам того не замечая, вышел из-за дерева.

Какое-то время друзья смотрели друг на друга, потом, нарушая лесную тишину, с радостным криком кинулись в объятья.

– Живой! Саня! Надо же, живой!

– Митя, друг! Ты как здесь?

– Меня Алешкин в медпункт отпустил – проверить, нет ли тебя там. Никто же ничего толком не знает! А ты – тут как тут! Живой!

Вроде все тот же Сашка, а присмотреться – уже совсем другой человек: под пилоткой – бинт, одна рука на перевязи, он прижимает ею к груди какой-то сверток. Одно слово – бывалый солдат. Да и то сказать: уже воевал, вон даже ранен.

– Ну и напугал ты меня, лешак! – Сашка потянулся еще раз хлопнуть Митю по плечу, и тут из его свертка выпали банка сгущенки и полбуханки хлеба. Оба одновременно кинулись подбирать трофеи и со смехом плюхнулись на землю.

Митя опомнился первым:

– Скажи, ты в бою был?

– Как видишь. – Сашка неловко махнул перевязанной рукой.

– Здорово! А мы тут на второй линии стоим. Все воюют, а мы чего-то ждем… А фашистов много убил?

– Много, Мить. Много…

Мите показалось, что в голосе Сашки прозвучала досада. Отчего же? Радоваться надо: кучу фрицев положил – молодец!

– Да ты чего? – Митя хотел было сказать, как он гордится Сашкой, что не каждому выпадает такая честь и ответственность – сражаться в первых рядах. Но Сашка вдруг как-то сник, словно ушел в себя, и Мите показалось, что на глазах товарища блеснули слезы.

– Они ведь и наших тоже много положили: Синицына Лешку, Рустама, Ваську Лосева, Полушкина, Рыженко, Озерова, Горохова, Сушко, Мухина Толю…

Дальше пошли вместе. Сашка, как выяснилось, не стал дожидаться полного выздоровления, улучил момент и дал стрекача из санчасти. Митя хотел было пожурить товарища за этот необдуманный поступок, но тут же решил, что опять получит от Сашки выговор за свою чрезмерную «правильность», и, наверное, впервые в жизни промолчал. К тому же ему очень хотелось доставить беглеца к комбату и таким образом доложить о выполнении поручения. Да и вдвоем в пустынном лесу не так страшно.