– Местных тугриков больше нет, – предупредил Саша, начиная восхождение по истертым каменным ступеням, – только баксы. Ими расплачиваться не стану, учти.

– Будут целы твои баксы, – буркнул Беликов.

Он подозревал, что рубашка после этой прогулки потеряет элегантный вид, и переживал по этому поводу. Снятый галстук змеей свисал из кармана пиджака.

Чтобы ни о чем не думать, Саша принялся считать ступеньки. Их было 178. Лестница закончилась неровной круглой площадкой, откуда открывался вид на головокружительные городские дали. Прямо внизу находился военный музей, во дворе которого стояли крохотные пушки, а возле них лежали горошины ядер. Саша прикинул высоту ступеньки, умножил на 178 и поежился.

– Зачем ты потащил с нами этого старикана? – спросил он, оглянувшись на дверь, за которой остался проводник.

– Инструкция, – пожал плечами Беликов. – Кроме того, без аборигена нам пришлось бы заплатить в три раза больше.

– Он и обратно нас поведет?

Задав вопрос, Саша напрягся. Он хотел и боялся определить по тону ответа правду. Как воспримет Беликов местоимение «нас»? Не выдаст ли свои истинные намерения случайным словом или косым взглядом? С одной стороны, Саша стремился проникнуть в замыслы собеседника, но, с другой стороны, он предпочел бы до последней секунды пребывать в наивном неведении.

Паранойя? У шпионов она бывает двух видов. Первая – это профессиональная паранойя, которой в той или иной степени должен быть подвержен опытный сотрудник. Клиническая мания преследования развивается из профессиональной паранойи и уже не способствует работе, а препятствует ей, доводя человека до психиатрической лечебницы. Вторая стадия естественно проистекала из первой, и мрачная ирония судьбы заключалась в том, что, когда разведчику всюду мерещилась слежка, за ним и в самом деле кто-нибудь да наблюдал. Замкнутый круг.

– Обратно без него доберемся, – ответил Беликов, выждав несколько томительных секунд. – Если, конечно…

– Что? – вырвалось у Саши.

Еще никогда ему не доводилось играть столь сложные двойные роли. Приходилось изображать напускной испуг, но при этом скрывать настоящий страх. Демонстрировать притворное спокойствие и одновременно сохранять полнейшее хладнокровие.

Если Галатей верно определил расстановку сил противника, то Беликов работает на американцев и привел Сашу в это безлюдное место для того, чтобы окончательно перевербовать его, поручив ему подрывную миссию. Но не исключен иной вариант. Пока Галатей обеспечивает в Каире безопасность Натальи Верещагиной, служба внутренней безопасности СВР России ведет собственное расследование. В этом случае поведение Саши Горовца на допросе в американском посольстве расценивается как безусловное предательство. Тогда действия Беликова абсолютно не согласованы с Галатеем и экскурсия на минарет может закончиться несчастным случаем.

Возможно ли такое? Как ни прискорбно, да. Структура внешней разведки крайне запутана, а полномочия руководителей зачастую пересекаются самым непредсказуемым образом. Конфиденциальность порой играет злую шутку с теми, кто ее соблюдает. Левая рука не ведает, что творит правая. Допустим, директор СВР, подчиняющийся непосредственно президенту, курирует операцию по защите Верещагиной, а один из его заместителей тем временем проводит чистку дипломатического корпуса в Египте. В то же время у обоих других забот полон рот. Они словно гроссмейстеры, ведущие бесконечные сеансы одновременной игры. Один зевнул, другой допустил неверный ход, и – прощай, Саша Горовец, земля тебе пухом…

Нет, не пухом. Достаточно было посмотреть вниз, чтобы прийти к такому пессимистическому выводу. А еще Саша подумал, что его падение распугает последних посетителей Цитадели.

– Так что? – поторопил он Беликова с ответом. И сел на каменный парапет. Спиной к затягивающей пустоте.

* * *

Беликов отметил про себя напряженность Сашиной позы и пришел к выводу, что можно приступать к главному. Парень, несомненно, трусил. Вздумай Саша раскрыться перед Галатеем и признаться в предательстве, то сейчас бы он вел себя иначе. Либо был бы совершенно спокоен, видя в Беликове соратника, перед которым у него совесть чиста. Либо демонстрировал бы чрезмерную оживленность, давая понять, что готов к контакту с иностранной разведкой. Но в том, как Саша сел на бордюр, угадывался неподдельный страх, кое-как замаскированный бравадой. Он подозревал, что его намереваются ликвидировать. Кто? Конечно же, не американцы, поскольку они завербовали Горовца не для того, чтобы избавляться от него столь сомнительным способом. Свои. Саша Горовец опасался возмездия российской разведки.

Рассудив так, Беликов не удержался от усмешки. Знай он, как долго и как тщательно Саша отрабатывал именно такую линию поведения, он не выглядел бы столь самодовольным. Перед ним находился перевертыш, то есть сознательно расколовшийся и продавшийся агент. Находясь в Ираке, Беликов тоже связался с ЦРУ сознательно, но считался кротом, а не перевертышем. Существенная разница. Саша лишь имитировал капитуляцию. Беликов работал на американцев по-настоящему.

И вот теперь обоим предстоял поединок нервов, воли, ума, профессионализма. Точнее говоря, поединок уже начался. Как полагал Беликов, с существенным перевесом на его стороне.

– Я хотел сказать, – заговорил он, растягивая слова и паузы, – что всякое может случиться. Может быть, – Беликов вспомнил трюк с кочергой, проделанный Галатеем в посольстве, и хихикнул, – может быть, один из нас сломает ногу в потемках, и его придется нести на носилках. Тогда без Хакима не обойтись.

– Хаким – это старик? – уточнил Саша.

– Ты чертовски проницателен, – съязвил Беликов. Он вдруг пожалел, что не курит. Сейчас бы хорошо достать пачку, не спеша вытянуть из нее сигарету, не спеша прикурить, сделать несколько глубоких затяжек, чтобы выпускать дым долго-долго, терзая собеседника неизвестностью.

Последние годы Беликов постоянно помнил о возможности разоблачения, и это отравляло ему существование. Пусть теперь другой испытает на своей шкуре, каково это – быть двойным агентом. Добро пожаловать в клуб изменников родины! Или врагов народа, как сказали бы полвека назад. Но времена, они меняются, и жизнь не стоит на месте. Глядишь, через каких-нибудь пять-десять лет врагами народа станут как раз те, кто тем или иным образом противодействовал распространению демократии. Враги американского народа, вот как это будет звучать. Враги прогресса, противники либерализма, подлые приспешники тоталитаризма. А тому, кто не хочет попасть в команду проигравших, нечего выкобениваться и строить из себя благородных рыцарей.

Саша же Горовец продолжал валять дурака, рассчитывая выйти сухим из воды.

– Что за тон? – недовольно спросил он, поднимаясь во весь рост. – Слушай, мне не нравится ни твое поведение, ни место встречи. Галатей знает о нашем разговоре?

– Нет, – улыбнулся Беликов.

– Тогда какого черта? – возмутился Саша. – Что ты себе позволяешь? Сомневаюсь, что, пока я сидел за решеткой, тебе поручили возглавить операцию.