«Вот так сюрприз! – в смятении подумал Сабинин. –Неужели он владеет русским? Настолько, что знает даже довольно старые романсы,модные в офицерской среде? Если так, он меня определенно подловил…»

– Простите? – поднял он брови с невозмутимымвидом. – Что вы сказали?

– О, пустяки, – безмятежно ответил Мюллер. –Это русская пословица, читал где-то… – Он смотрел на Сабинина с легкойнасмешкой, испытующе. – Впрочем, болгарский, насколько я знаю, довольноблизок к русскому? Странно, что вы не поняли…

– Ну, близость языков – понятие относительное, –сказал Сабинин, которого не покидало неприятное ощущение некоегопровала. – Вы, австрийцы, тоже вроде бы на немецком говорите, норасхождения таковы, что я далеко не сразу научился австрийцев понимать, хотянемецкий изучал скрупулезно…

– О да, – охотно подхватил Мюллер. – И дажеболее того: немцы в Германии сами порою друг друга не понимают, баварец невсегда и договорится с саксонцем, а уж ужасное наречие мекленбуржцев…

Он держался совершенно непринужденно, его ничуть незаботило, что беседа приняла какой-то странный характер, – словно и небыло у него другой задачи, кроме как рассуждать со случайным болгарином оязыковых тонкостях. Что за игру ведет этот лощеный тип и какие цели преследует?

– Мне, право, нелегко… – сказал Сабинин. – Японимаю, что в учреждениях, подобных здешнему, решающее слово всегда остаетсяза хозяином, и тем не менее… Видите ли, у меня вскорости должна состоятьсявстреча с дамой…

– О, право же, господин Трайков, это я долженизвиниться за то, что столь беззастенчиво занимаю ваше время! – воскликнулкомиссар Мюллер с тем же наивным видом. – У меня нет причин вас далеезадерживать, императорско-королевская полиция не имеет к вам никаких претензий… –Он поднялся первым. – Вы так и проживаете в пансионате «У принцессыЕлизаветы?» Что ж, исключительно респектабельное заведение, как нельзя болееподходящее для человека вашего положения… Вас проводить, или вы сами найдетедорогу?

– Сам, – сказал Сабинин.

– Что ж, не смею отнимать ваше драгоценное время… Честьимею!

Вахмистр, сидевший за деревянной стойкой, разгораживавшейприемную пополам, мельком покосился на него и вновь уткнулся в какие-то своибумаги. Сабинин направился к двери, отметив краем глаза, что человек вштатском, доселе опиравшийся на стойку рядом с вахмистром, двинулсяследом, – совершенно открыто, ничуть не таясь. «Чересчур глупо дляполицейского агента в штатском», – подумал Сабинин, с превеликимоблегчением захлопывая за собой дверь комиссариата и вдыхая пресловутый воздухсвободы.

– Простите, можно вас на два слова?

Это тот, в штатском. Остановившись, Сабинин окинул егонеприязненным взглядом – чем, похоже, нимало не смутил. Лет тридцати, одетдовольно прилично, и немецким владеет неплохо, правда, несколько суетлив, сразубросается в глаза…

– Да? – кратко сказал Сабинин.

– Тысяча извинений, господин Трайков… Мы не могли быпоговорить?

– На предмет? – ледяным тоном произнес Сабинин.

– Предмет разговора может оказаться обоюдовыгодным…

– Не люблю загадок, – сказал Сабинин. –Особенно когда мне их подсовывают на улице незнакомые люди. Откуда вы менязнаете?

– Положение обязывает, – с нервным смешкомпризнался незнакомец. – Позвольте представиться? Карл Вадецкий, репортер«Loewenburger Spiegel»… Имею некоторые связи в полиции, отсюда и заочноезнакомство… Мы не могли бы поговорить? Неподалеку есть неплохой винныйпогребок, разумеется, счет оплачиваю я.

Какое-то время Сабинин размышлял: а не послать ли этогощелкопера ко всем чертям? Но, подумав, кивнул:

– Ладно, пойдемте. Только имейте в виду, что ру… чтоболгарин может выпить немало, в особенности когда по счету платит собутыльник…

– Придется смириться с неизбежным, – торопливозаверил собеседник.

Пройдя квартала полтора, они спустились по крутой лесенке втихий уютный погребок, состоявший из двух зальчиков с крутыми сводчатымипотолками. В первом сидели всего двое, судя по гомону и яростнойжестикуляции, – заключавшие какую-то сделку торговые агенты. Во втором ивовсе не оказалось никого.

– Здесь неплохое мозельское, – сообщилВадецкий. – Хотите?

– Я же вам обрисовал национальные обычаи болгар, –усмехнулся Сабинин. – Почему бы и не мозельское?

Едва кельнер отошел, репортер нагнулся к нему:

– Господин Трайков, давайте не будем терять время надипломатию. Мне бы хотелось узнать у вас кое-какие детали сегодняшнего…инцидента. Я имею в виду убийство в кафе «Купол». Говорят, вы живете в том жепансионате, что и стрелявшая…

– Любопытно, – сказал Сабинин с усмешкой. – Ачто же еще говорят?

– Ну, вы же понимаете, журналист обязан знать всех ився, – сказал заметно волновавшийся Вадецкий. – Говорят еще, что вывсе там – русские революционеры, анархисты…

– Очень мило, – сказал Сабинин без особойдосады. – Так-таки все и говорят? Какая непосредственность… – И он, всвою очередь, нагнулся к собеседнику. – А вам не приходило в голову,милейший, что лезть с расспросами к господам анархистам – не самое безопасноезанятие? Чреватое, мягко говоря, житейскими сложностями? – Ондемонстративно сунул руку под пиджак и подержал ее там какое-то время. –А?

– Но послушайте, это даже и не по правилам! Есть женекие правила! – воскликнул репортер скорее обиженно, чемиспуганно. – Журналистов трогать не положено, как нельзя стрелять на полебоя в санитаров и прочих некомбатантов… Вы думаете, что я впервые общаюсь среволюционером, с анархистом, с русским? Обычно ваши коллеги, не важно –русские или из других стран, как раз весьма охотно общаются с прессой… Проститеза цинизм, но неужели вам не нужна реклама? Весь прошлый опыт меня убеждает,что анархисты любят прессу…

«В этом он, пожалуй, прав, – подумал Сабинин. –Существует такая тенденция…»

– Ну, вообще-то… – сказал он уклончиво. – Ачто вы, собственно, от меня хотите?

– Я же говорил: детали сегодняшнего…

– Дорогой Карл, – проникновенно сказалСабинин. – Сегодняшний случай принадлежит скорее к категории прискорбныхнедоразумений, ни к чему его излишне раздувать…

– Я и не собираюсь… раздувать. Всего лишь несколькоживых подробностей, способных расцветить материал… Если я окажусь единственным,кому удастся написать с какими-то подробностями…

– То ваш редактор вам неплохо заплатит, – кивнулСабинин. – Я немного разбираюсь в газетном деле. Вот только в чем тут таобоюдная выгода, о которой вы изволили упомянуть при начале нашего знакомства?Деньгами поделитесь? Вряд ли сумма настолько велика…

– Ну да, я понимаю. Слышал краем уха, что человек вы,как бы выразиться… не без некоторых средств. Так вас определяют официантынескольких близлежащих заведений, а они в этом знают толк…