– Что? Были и такие? – удивился Давид. – При живых наследниках кто-то хочет экспроприировать чужое имущество?

– Эх, молодой человек, – покачала головой Ляля. – Не забывайте, в какой стране вы живете. Здесь возможно многое. Только вот не удается пока найти настоящего мецената. Вернее, однажды удалось. Николай Сергеевич Чертков нашел заинтересованных лиц, готовых вложить безвозвратную ссуду в культурное наследие России, но наше могучее правительство посмотрело на это немного по-своему.

– То есть как это?

– А вот так: и сам не ам, и другим не дам! Русские пословицы очень четко определяют сущность старающегося быть похожим на человека. Пусть комнаты пока стоят в неприбранном виде, это не разрушит их красоты.

– В чем вы видите красоту? – возразил Давид. – В «Белом зале», например, кружевные сплетения камня, да и сами барельефы так побиты, что вызывают только чувство сострадания художникам, потратившим некогда время и талант впустую.

– Вы искренне считаете, что труд художников прошлого пропал даром? – удивилась Лариса Степановна. – Вы просто не учитываете, что природа должна быть очеловечена, освобождена, оживлена и одухотворена тем же человеком. Человек должен вернуть камню его душу, раскрыть живое существо камня, чтобы освободиться от каменной давящей власти. «Наша эпоха самая не архитектурная и самая не скульптурная из всех эпох мировой истории. Но воплощенная красота пластична. Красота – не только цель искусства, но и цель жизни. Творец ждет от творения красоты не менее, чем от творения добра. В художнике-теурге[49] осуществится власть человека над природой через красоту. Ибо красота – великая сила, и она мир спасет[50]». И все, что создано, обязательно будет восстановлено, только не надо спешить, ибо поспешишь – людей насмешишь.

Давид слушал краткую лекцию о красоте, открыв рот, и, когда Ляля закончила выступление очередной пословицей, искренне рассмеялся. Вилена в отличие от своего спутника внимательно выслушала наставления нынешней хозяйки дома и удовлетворенно кивнула:

– Возможно, вы правы. Чем меньше будет здесь всякого сброда, тем скорее отыщется настоящий реставратор.

– Интересно – как? – ядовито хмыкнул Давид. – Ты полагаешь, что какой-то призрачный меценат вмиг озарится идеей реставрации и примчится сюда, теряя тапочки?

– Но ведь ты примчался! – возразила Бусинка.

– Давида интересует другое, – перебила девушку Ляля. – Он всецело охвачен поисками пропавшей библиотеки Ивана Грозного. Единственно, что он не учел – судьбы уникального литературного сокровища и особняка графов Чертковых неразрывно связаны. Поиски следов библиотеки привлекут сюда нужных художников и меценатов.

– Вы полагаете? – переспросил парень. – Но откуда вам стало известно о моих поисках следов царской библиотеки?

– Никакой магии здесь нет, – улыбнулась Ляля. – Все очень просто. Жаль, что у меня не оказалось в руках зеркала. Если бы вы оба посмотрели на себя, то расхохотались бы от вида сгорающих от любопытства физиономий.

– Да, – промямлил Давид и озадаченно почесал себя за ухом. – Вам палец в рот не клади…

– Вот и остерегись, – усмехнулась Ляля. – Еду, еду – не свищу, а наеду – не спущу!

– Хорошо, – махнул рукой парень. – Уговорили. Только вот подвалов вы нам так и не показали, хотя обещали!

– Не вопрос, – согласилась Лариса Степановна. – Но помните, что не от всех дверей у меня есть ключи. Покажу то, куда есть вход, а дальше уж извините.

– Дальше? – насторожился Давид. – Вы сказали – дальше?

Ляля загадочно усмехнулась и покачала головой:

– Который раз меня удивляет молодое население столицы. Будто не москвичи вовсе. В наше время вся школа на Кастанаевской улице, где я училась, знала, что центр столицы с незапамятных исторических времен богат подземными ходами. Кунцево, где я родилась, тогда считалось не Москвой, но метро до «Пионерской» уже ходило. А рядом с Кунцево – Крылатское. Оно тоже было пригородом. Более того, Крылатское раньше было Крылецким, то есть местом, где забугорные гости останавливались поначалу и ждали, пока им разрешат явиться на поклон к Государю. Не знаю, как в других районах, но у нас все пацаны знали какие и где есть подземные ходы под центром столицы. Знали даже, где и сколько бочек с порохом оставил в подземельях Кремля Наполеон.

– Вы из Кунцева? – перебил хозяйку Давид. – Представляете, я тоже.

– Прекрасно, земляк, – улыбнулась Лариса Степановна. – Так вот, часть здешних подземелий использовала для себя Лубянка. Дом Чертковых недалеко от родового гнезда чекистов, и наивно было бы предполагать, что фундамент дома никаким боком не коснется подземных галерей. Во дворе дома, где находится музей Маяковского, в прошлом году велись какие-то серьезные грунтовые работы, и как результат часть подвальной стены в нашем здании просто рухнула.

– Как несущая стена подвала может рухнуть? – не поверила Вилена. – Это противоречит всем законам строительства и физики.

– А вот сейчас спустимся – сама увидишь, – пообещала Ляля. – Зрелище, конечно, живописное. Но об этом вы должны знать, поскольку в первую очередь необходимо заделать дыры в фундаменте.

С этими словами Лариса Степановна повела гостей вниз по крутым каменным ступеням. Светло-серый камень был повсюду испещрен выбоинами, которые в базальте появляются не за один десяток лет. Худосочные лампочки слабо освещали дорогу.

В восточном крыле дома подвальные помещения оставались в хорошем состоянии и могли послужить складскими помещениями, а западная часть была практически урезана. Небольшой зал кончался стеной, в которой торчали несущие колонны, удерживая верхнюю ленту фундамента. Видимо, эта стена отгораживала подвал дома от внешних пустот. Подвальные колонны прекрасно выполняли свое предназначение, а вот кирпичная кладка меж ними кое-где пошла трещинами, и в двух местах возле потолка виднелись дыры, будто за стенами дома действительно были какие-то пустоты.

Давид с молчаливого разрешения хозяйки подкатил к стене старую бочку, влез на нее и попытался заглянуть в один провал, потом во второй. Оказалось, что в темноте за стеной ничего нельзя рассмотреть. Однако, разглядывая темноту за вторым провалом, Давид немного задержался, залез в карман, вытащил зажигалку, зажег ее, просунул руку как можно дольше в провал.

Потом он спрыгнул с бочки, подошел к Ляле и спросил:

– А вот здесь, на северо-западе здания, не было никакого помещения?

– Может, и было, – пожала плечами Ляля. – Только эта часть дома всегда считалась монолитной.

– Вот как? Жалко, что не было фонарика, а с зажигалкой ничего не рассмотришь.

Покинув подвал, гости стали прощаться, но Ляля их просто так не отпустила. Она повела молодежь в свой кабинет, находящийся в крыле, изначально предназначенном для слуг, и напоила великолепным травяным чаем.