– Ну, какого ты мнения о нашем вояже? – решила узнать у парня Вилена, когда они снова шагали к метро по Мясницкой улице.

– Знаешь, девочка моя, – Давид даже остановился и в упор посмотрел на девушку. – Там, в подвале, одна комната просто заделана.

– Как так?

– А вот так! – отрезал парень. – Я с помощью зажигалки сумел рассмотреть, что в комнате полно деревянных сундуков грубой работы, но без обивки, без металлических полос. Когда-то их втащили в эту комнату, а потом заделали стену, будто там ничего нет. Как думаешь, что там спрятано?

Сентябрьские сумерки окутали Таганрог чуть приметной дымкой, какая в других краях проявляется только по утрам. Казалось, природа Приазовья необычностью осенних дней хотела показать всему внешнему миру, что на Азовском море необычны не только наступающие сумерки и что все жители, чтущие свой край, ни за какие коврижки не променяют его на гранитно-помпезную вычурность столицы Государства Российского.

У большого окна довольно просторной комнаты таганрогского Дома для приезжих стояли двое мужчин в офицерских мундирах и о чем-то непринужденно беседовали.

Собственно, «домом для приезжих» этот особняк стал после того, как в нем побывал великий князь Николай Павлович, который останавливался в Таганроге на пару дней. Вот тогда-то местное градоначальство и нашло применение полутораэтажному особняку из пятнадцати комнат, отстроенному сотником Семеном Николаевым. Казачий сотник, приобретя на улице Греческой обширный участок земли, наказал двум архитекторам построить здесь особняк, в котором не стыдно будет поселиться самому градоначальнику.

Дом получился отменный, хоть и не очень большой. На него почти сразу же положил глаз действующий в это время градоначальник Папков и вынудил сотника продать особняк за бесценок. Сам же он оформил продажу государству уже от своего имени не много не мало – за пятьдесят две тысячи рублей. Местные чиновники не знали, что им делать с насильно проданным особняком, но все сомнения разрешил приезд брата российского императора. Со второй декады XIX века Дом для приезжих приютил много именитых посетителей. Даже сам царь в 1818 году изволил остановиться здесь.

Дом Александру Благословенному понравился. Более того, он обещал «отцам города» еще когда-нибудь посетить Таганрог, потому что здешний климат и сам город несказанно понравились императору своей простотой и добротой. И вот сейчас, через семь лет, Государь решил исполнить обещание.

Нынешнему градоначальнику возвестили, что император пребудет в гостях не менее восьми месяцев, ибо императрице Елизавете Алексеевне желательно подлечиться от терзающих ее болезней. К тому же «отцам города» была выделена довольно крупная сумма для приведения Дома в приличный вид. Градоначальник и чиновники успешно справились с заданием, закончив ремонт как раз к приезду Государя.

Первым посетителем к русскому царю явился губернатор Новороссии князь Воронцов. Именно с ним беседовал в этот вечерний час император.

– Ах, князь, – Государь неуверенно покачал головой. – Вы полагаете, моя поездка в Крым необходима именно в это время?

– А как же, Ваше Величество? – удивился Воронцов. – Отсюда рукой подать до Крыма. Я уже распорядился подготовить несколько дворцов для показа. Ведь царской семье необходимо иметь свою резиденцию для отдыха. Это хорошо, что вам понравился дом в Таганроге, но, я думаю, династия Романовых должна иметь резиденцию в Крыму. К тому же владыка базового Свято-Георгиевского монастыря архимандрит Агафангел ждет вас. Судя по всему, он желает обсудить с вами какие-то важные вопросы.

– Да-да, – вздохнул Александр. – Три года назад я встречался с ним в Венеции. Он тогда произвел на меня неизгладимое впечатление.

– Еще бы, – улыбнулся князь Воронцов. – Вы тогда наградили греческого монаха Типальдо наперсным бриллиантовым крестом! У меня, к слову сказать, такого нет.

– Но вы далеко не священник, друг мой, – парировал Государь. – Позвольте мне награждать царской милостью тех, кто этого заслужил. По моей просьбе монаха рукоположили в архимандриты, и обер-прокурор Святейшего синода Голицын назначил его настоятелем Свято-Георгиевского монастыря лишь за то, что ему известны факты, которые святым людям сообщает только Господь!

– Уж не про греческий ли клад вы изволили вспомнить, Ваше Величество? – осведомился князь. – В пещерном монастыре Святого Георгия много подземных коридоров, но до сих пор еще никто из кладоискателей не наткнулся на следы измышленного сокровища. Мне кажется, что это только миф, пришедший к нам из Византии, не более.

– Вы думаете, миф? – глаза императора задорно блеснули. – А если сокровище предначертано только для избранных? А если оно есть, и было завещано нам аланами? Что вы на это скажете, любезный?

– Я теряюсь, Ваше Величество… Но вам-то оно зачем, Государь? – пожал плечами князь, – Впрочем, вот еще одна причина посетить Крым. Уж там есть на что посмотреть! В Крыму можно увидеть, например, не одну такую секвойю, – Михаил Семенович показал Государю на растущее за окном толстое узловатое дерево.

– В моем саду, – улыбнулся император, – нет ни одной секвойи. Это обыкновенная шелковица. А такой мощный ствол у нее потому, что дереву, дай Бог, около пятисот лет.

– И она до сих пор плодоносит? – удивился князь.

– Конечно, – кивнул Государь. – Я обратил на нее внимание еще в первый свой приезд. Более того, нашумевший в Петербурге Пушкин использовал это дерево, как прообраз дуба, возле которого «…кот ученый все ходит по цепи кругом». Он здесь останавливался вместе с Раевским. Вы читали сказки этого любимца петербуржских красоток?

– О да, Ваше Величество, – помрачнел князь. – Мне больше всего нравятся его favoris de chien[51]. Еще у Пушкина есть другая сказочка, уже про меня: «Полумилорд, полукупец, полумудрец, полуневежда, полуподлец, но есть надежда, что будет полным, наконец».

– Ах, нет, не обижайтесь на Пушкина! – рассмеялся император. – Это сумасбродный поэт. Мало ли что он скажет?!

– Я человек чести, Ваше Величество, – генерал-губернатор поджал губы. – И мне следовало бы вызвать словоблуда на дуэль. Несколько лет назад в Одессе господин Пушкин ухлестывал за моей супругой Елизаветой Ксаверьевной, а потом распустил по всему свету сплетню, что моя дочь Софья не от меня, а от него…

– Ну, будет, будет, – одернул Михаила Семеновича царь. – Не вздумайте мстить Пушкину. Поэт, он и есть поэт. Помяните мое слово, ему вернутся все эти сплетни, но уже с другой стороны. Так что не вздумайте учинять вольнодумство. Я не одобряю ваших настроений. Самая верная борьба со светскими сплетнями – это полное к ним безразличие. Поверьте, проверено на собственном опыте. Кстати, вы не знаете, архимандрит Агафангел успел выучить русский язык? В Венеции моим толмачом при беседе с ним был князь Александр Николаевич Голицын, а при третьем лице доверительного разговора не получается, к моему величайшему сожалению.