Всего в десяти верстах от Севастополя находился Свято-Георгиевский монастырь, посещение которого заранее намечалось, но крымские путешествия подходили к концу, а игумен Агафангел до сих пор не видел своего благодетеля. Переговорив на одном из крейсеров с находящимся там иеромонахом, Александр Благословенный наконец-то тронулся в путь в пещерный монастырь со своим камергером Федором Кузьмичом.

По прибрежной дороге двое путешественников верхом на конях добрались-таки до мыса Фиолент, над которым высоко в скалах приютилась с незапамятных времен мужская обитель.

Оставив коней на берегу у коновязи, гости принялись подниматься на крутую скалу. Восемьсот ступеней приглашали наверх – к площадке, где перед гостями предстала стена пещерного монастыря, облицованная под цвет породы базальтовыми плитами. Внутрь монастыря вела всего одна небольшая сосновая дверь, красовавшаяся в середине скальной облицовки. За дверью располагалась прихожая или попросту сени, из которых один коридор вел на открытое пространство монастырского двора, другой – в пещерные кельи монахов, а третий в подземный храм Покрова Богородицы.

На монастырском дворе была выстроена еще одна церковь. Это место в довольно большом пещерном гроте издавна превратили в храм язычники тавры, потом аланы. Греки переделали его для поклонения Деметре, и, даже приняв христианство, переоборудовав пещерный храм согласно чину христианской церкви, они попросили заступничества сначала у Византийской церкви. И только по восшествии на престол Александра Павловича Свято-Георгиевский монастырь перешел в одну большую епархию русской церкви – Екатеринославскую, Херсонскую и Таврическую.

Часто монашеская братия молилась в домашней церкви Дмитрия Солунского, находящейся в доме настоятеля, но основные литургии все же проходили во вновь отстроенной церкви Святого Георгия. Храм представлял собой здание с одним куполом, установленным на круглый световой барабан, то есть абсиду с широкими полукруглыми окнами. У входа посетителей встречали четыре белоснежные колонны, поддерживающие двускатную крышу с треугольным фронтоном. Большие прямоугольные окна с чугунными рамами украшали подоконники из белого мрамора. Крыша и купол были покрыты железом и выкрашены зеленой краской.

Внутреннее убранство храма поражало красотой и неожиданным для пещерного храма богатством иконостаса. Двухъярусный позолоченный иконостас был вырезан из сандала. Среди настенных росписей обращали на себя внимание образа семи священномучеников херсонских и святителей Николая, Спиридона и Митрофана. Многие иконы были богато украшены стразами, рубинами и бирюзой. Нимбы Спасителя, Богоматери и святых, элементы риз и кресты в Деисусном чине иконостаса были изготовлены из серебра или покрыты позолотой. В алтаре в позолоченной раме находилась икона святой Марии Магдалины. Серебряные буквы над Царскими вратами доносили до прихожан глубокие и вечные слова ирмоса[54] Сретения Господня: «Утверждение на Тя надеющихся, утверди, Господи, Церковь, юже стяжал еси честною Твоею Кровию».

Архимандрит Агафангел встретил царя на пороге своего дома в видавшем виды подряснике, но с бриллиантовым наперсным крестом на груди. Он спустился с крыльца и поспешил навстречу посетившему монастырь дорогому гостю. От волнения путая русские и греческие слова, он пытался объяснить, что отчаялся уже надеяться на прибытие Александра Благословенного.

– Рад, несказанно рад нашей встрече, – улыбнулся император. – Посему благословите меня, – неожиданно для всех Государь опустился перед пастырем на колени и подставил голову под благословение, сложив руки на груди крестом.

– Ах, Ваше Величество, – обескураженно пробормотал архимандрит Агафангел. – Впору я должен вам кланяться, а не вы мне, – игумен благословил царя, поднял его с колен и заглянул в глаза. – Смею отметить, Ваше Величество, что в глазах ваших не утих еще тот внутренний огонь, дающий право человеку на жизнь земную.

– Вот и славно, – согласился Государь. – А я смею отметить, что греческий монах Типальдо не расстается с нашим подарком – наперсным крестом. И еще меня радует, что отныне могу общаться с вами без толмача.

– О да, Ваше Величество, – кивнул архимандрит. – Я помню наши встречи во Флоренции, но до сих пор считаю, что вы наградили меня бриллиантовым крестом незаслуженно. Ведь я всего лишь рассказал вам существующую в нашем роду семейную легенду о неисчислимых сокровищах в Киммерийском царстве тавров и аланов.

– Но вы до сих пор не знаете одного интересного обстоятельства, связанного с сокровищами, – заметил император. – Род Романовых тоже имеет отношение к этому сказочному богатству. Найти его сможет только избранный Богом для прославления Всевышнего.

– Неужели этим избранным будете вы, Ваше Величество? И нужны ли нашему Творцу деньги – страсть человечества?

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Государь. – Вроде бы самодержцу престола Российского не след гоняться за кладами и колдовскими сокровищами, ан недаром сказано, что найти сказочное богатство суждено только избранному. Мне, как самодержцу и Государю, никакие сокровища не нужны. Я их лучше вам на обустройство монастыря оставлю.

Я три года назад посылал в ваши края художника-пейзажиста Карла Кюгельхена, который не только превосходный художник, а еще изучал несколько лет в Египте учения Гермеса Трисмегиста и умеет виртуозно обращаться с астролябией. Так вот. Проехав по Крыму, Кюгельхен нашел-таки место, о котором рассказывали вы и которое мне, если поможет Господь, удастся, наконец, отыскать. Но самое интересное …

Беседуя, игумен Свято-Георгиевского монастыря и самодержец всея Руси гуляли по открытому двору монастыря, находящемуся на трех уровнях. Собеседники шли по среднему, самому обширному уровню, где находилась церковь Святого Георгия, дом настоятеля и глубокий колодец, над которым под небольшим козырьком висел колокол.

Неподалеку от колодца была сложена куча обточенных плит красного египетского мрамора. На них и задержался взор Государя.

– Это мрамор для будущего фонтана, – ответил тут же архимандрит на незаданный вопрос. – Все, что можно, я делаю для обустройства монастыря.

– Похвально, похвально, – царь удовлетворенно кивнул и снова обратил взор на игумена. – Я вижу, что ничуть не ошибся в вас, владыка.

– Я один ничего не смог бы сделать без помощи обер-прокурора Святейшего синода Александра Николаевича Голицына. Именно он назначил меня игуменом в этот монастырь, именно он дал повеление выделить монастырю некоторую сумму денег на постройку монастырской церкви и прочие потребства.

– Похвально, похвально, – снова повторил император. – Только позвольте закончить мысль, которую я вам еще не поведал. Так вот. Александр Николаевич назначил вас сюда по моей просьбе. Только говорилось вовсе не об этом монастыре, а об одной из уже действующих церковных обителей в Крыму. Но сам Господь распорядился и через обер-прокурора направил вас быть отцом данной обители. К тому же посланный мной художник определил место предсказания именно здесь!