Но неожиданностей не последовало. Приподняв раскрытые ладони до уровня плеч, Балу плавно развернулся лицом к дверям. Н-да, ну и рожа была у этого бандита! Спутанные, лохматые волосы обрамляли коричневое, словно продубленное лицо с широким шрамом, пересекающим левую щеку. Из-за густой пегой бороды и свисающих усов рта не было видно, а глаза под кустистыми бровями светились злобным, острым огнем. Какой-то оживший жульверновский или майнридовский персонаж, честное слово! Глядя на него, можно было поверить, что такому человеку действительно под силу сколотить банду и держать в ней дисциплину железной рукой.

Одет, впрочем, Балу был непритязательно: брезентовые, джинсового покроя штаны, бурые, со сбитыми носами сапоги и клетчатая байковая рубаха, расстегнутая на груди. Еще был жилет со множеством карманов, но его предводитель бандитов снял и бросил на кровать, стоявшую рядом со столом.

Евгений оглядел каюту. Не походила она на капитанскую, не та обстановка: стол, стул, кровать и какая-то литография на стене. Что на ней изображено, Миронов разглядеть не мог, слишком скудный свет давала керосиновая лампа, горевшая на столе. Капитаны обычно так скромно на своем судне не располагаются. Кроме того, с какой это стати капитан будет жить на нижней палубе, откуда до рубки довольно далеко? Скорее всего, Балу избрал эту каюту своей резиденцией по причине близости к трапу.

Но это все лирика, незачем сейчас любоваться интерьерами. Надо разобраться с остальными бандитами. И главную опасность представляют те, кто караулит пассажиров. Для того чтобы их бесшумно обезвредить, и потребуется главарь.

— Какой еще путешественник? — хрипло спросил Балу. — Тебя не было среди пассажиров!

— Я мимо проходил, — доверительным тоном сообщил Евгений. — Гляжу — пароход красивый. И люди на нем чем-то интересным заняты. Дай, думаю, загляну на огонек. Может, и мне чего-нибудь интересного или вкусного достанется. Как думаешь, Балу, достанется?

— Откуда ты меня знаешь? — дернулся бандит.

— Да я много кого знаю, — покачал пистолетом Миронов. — Давно здесь странствую. Присматриваю, чтобы людей не обижали.

Он врал без зазрения совести. Пусть этот Балу решит, что столкнулся с таким же, как он, бандитом, залез на его территорию. Легче будет претворить в жизнь финал придуманного им плана.

— И если что-то или кто-то мне не нравится, я навожу порядок, — продолжал Евгений. — Зачем страдать хорошим людям, если они исправно платят за свою безопасность?

— Я не знал! — голос Балу звучал растерянно. — Я правда не знал!

Миронов пожал плечами.

— Вот так всегда бывает. Приходишь к человеку с вопросами, а он тут же начинает кричать: «Я не знал!», «Мне не сказали!». А голова на что существует? Только чтобы пить и есть? Ею еще и думают иногда. Если тебе это неизвестно… А что мне-то делать с такими людьми? Которые не знают и голову свою неправильно используют? Что ты мне посоветуешь, Балу?

Бандит помотал головой, словно стряхивая наваждение от зачаровывающего голоса Миронова.

— Я правда не знал, что это твоя земля, — повторил он. — Но раз это так — мы немедленно уйдем! Дева Мария мне в свидетели!

— Не будем трогать почтенную даму, — поморщился Евгений. — Вот уж она тут совершенно ни при чем! Давай лучше уладим наши дела, как подобает мужчинам. Ты соберешь своих людей и выведешь их на палубу. Мы их осмотрим, чтобы ничего не прилипло к рукам, и вы тихо и мирно удалитесь. Договорились?

Вот тут Балу начал приходить в себя. Потерять богатую добычу ему никак не улыбалось. Да и вообще, что за дела? Он, крутой мачо, захватывает пароход с жирными американцами, а тут вдруг приходит какой-то хлюст, размахивает пистолетом и заявляет, что это — его территория, он здесь хозяин, а Балу — куриный помет, обезьяна позорная и должен, подняв лапки, немедленно убираться! Ничего этого Миронов, естественно, не говорил, но бандит вообразил, что такие слова были сказаны, чтобы подхлестнуть себя, разбудить злость.

— Послушай, амиго, — сказал он, раздумывая, успеет ли выхватить маленький пистолетик, который, карахо, остался в жилете, сейчас валявшемся на кровати. — Мои люди проделали большую работу. Мы следили за этой лоханкой несколько дней. Мы подобрались к ней бесшумно. Мы выпотрошили этих гринго, как цыплят. И теперь ты хочешь, чтобы после всех трудов мы ушли с пустыми руками? Так дела у нас не делаются!

— Да? — искренне удивился Евгений. — А как же у вас делаются дела? Ну-ка, расскажи, амиго!

Балу даже приободрился. Полез в карман рубашки двумя пальцами, достал сигарилку, щелкнул зажигалкой, выпустил струйку дыма. Портос за спиной Миронова хмыкнул то ли одобрительно, поощряя наглость бандита, то ли угрожающе, возмущаясь такой наглостью. Но Евгений лишь кивнул.

— А дела у нас, — выделил интонацией Балу, — делаются иначе. Каждая работа должна быть оплачена. Верно? Мои люди проделали работу и должны получить вознаграждение. Это не обсуждается. Поэтому сделаем так. Я собираю своих людей, мы берем все, что успели найти на пароходе, и спокойно уходим, оставив вам этих все еще жирных курочек. Вы можете щипать их дальше. — И повторил, явно пародируя Евгения: — Договорились?

Миронов задумчиво смотрел на бандита. Вот же наглец! Сидит в полном дерьме и права качает! Или он еще не догадывается о глубине своего положения? Сейчас просветим.

— Понимаешь, амиго, — все тем же спокойным тоном сказал он. — У тебя было восемь человек. Так? Десять минут назад их осталось только пятеро. Еще через десять минут вас останется трое. Если мы не договоримся, вас вообще не останется. Все восемь будут тихо и мирно плыть вниз по течению безо всяких лодок и даже спасательных жилетов. Может быть, ты все-таки включишь голову и найдешь ей правильное применение?

На коричневом лице Балу явно проступило сомнение. И опять же, нельзя было понять, то ли он сомневается в правдивости слов этого непонятного, неизвестно откуда явившегося хозяина здешних земель, то ли все же сомневается в успешном исходе своей операции. Если второе — то дальше сопротивляться не будет и все, что Миронов задумал, пройдет как по маслу. Если же первое, то обязательно попытается выкинуть какой-нибудь фортель. Ну, бог ему в помощь…

С минуту Балу задумчиво крутил в пальцах окурок сигарки, потом решительно затушил его о поверхность стола и… рассмеялся.

— Я не верю тебе! Моих людей не так просто взять!

Евгений пожал плечами.

— Что же, дело твое.

И прицелился ему в голову.

В это время в дверь каюты негромко стукнули: два раза, потом еще один.

— Вот, кстати, можешь убедиться, — сказал Евгений. — Входите!

Дверь открылась, и в каюту вошел Оруджев. Бросил мимолетный взгляд на сидящего с поднятыми руками пленника и доложил по-русски:

— Все в порядке, остались только те, что в салоне. Мишка за ними присматривает. Они пока не дергаются.

Миронов только на мгновение отвел глаза от Балу, и бандит тут же этим воспользовался: взлетел со стула и кошкой бросился на кровать, к своему жилету. Но больше ничего сделать не успел. Толик Монастырев шагнул вперед и обрушил кулак на голову неудачливого пирата.