– В феромонах?

– Ну да. Как у животных, знаешь? Природа сама выбирает себе партнеров.

– А Дорин?

– Думаю, он чувствовал нечто подобное.

– Но ушел.

– Ушел, – Молли грустно улыбается. – Я бы тоже, наверное, ушла, будь у меня вместо картин ребенок. Не знаю. Или, может быть, послала все к черту, забрала ребенка и ушла к нему. Жила, отсчитывая недели, и боялась того дня, когда отношения устанут и изживут себя.

– А если бы этого не случилось?

– Все когда-нибудь заканчивается.

– Тогда зачем ждать?

– Не знаю. Хочу, наверное, подготовить себя к необходимым потерям, чтобы потом не было так больно.

– Это глупо.

– Легко так говорить, когда все уже в прошлом. А когда все это только начинается…

– Я тебе не верю.

– Не веришь, что я любила Дорина?

– Не верю, что ты боялась его потерять. Скорее, боялась того, что хочешь, чтобы это случилось.

– Может быть.

– Потому что у тебя были картины и ожидания.

– Может быть.

– А потом все рухнуло и осталось лишь то, что было по-настоящему важно.

– Или просто то, что осталось.

– Это уже не имеет значения. – Илия раскрывает ладонь, позволяя дочери посадить на нее пойманную бабочку.

– Нравится? – спрашивает Эш.

– Пойди поймай еще.

– А вы будете наблюдать за мной?

– Да.

– Как и раньше, когда была жива мама! – девочка улыбается Молли и бежит обратно на поляну.

– Знаешь, почему ушел Хак?

– Не хочу знать. – Илия смотрит на бабочку.

– Он устал.

– Эш видит в тебе мать.

– Он… Эш что?!

– Когда мы собирали вещи, чтобы приехать сюда, Эш спросила меня: кого ты мне родишь… – бабочка на его ладони раскрыла крылья. Взмахнула ими несколько раз и улетела. – Сказала, что если это будет мальчик, то ей станет легче считать его братом.

– Почему?

– Потому что она думает, раз от мамы появилась девочка, то от папы должен появиться мальчик.

– Забавно.

– Да. Забавно, – Илия вглядывается в голубые глаза Молли. – А еще Эш сказала, что ты очень похожа на ее мать.

– Поэтому ты помогаешь мне?

– Что?

– Пытаешься исправить то, что не получилось исправить с женой? – Молли наклоняется к его лицу. – Я – не она. Понимаешь?

– А я не Хак, – Илия запускает пальцы в ее волосы. – Надеюсь, ты это тоже понимаешь, – они целуются, поглядывая в сторону его дочери.

– Пойдем в дом, – осторожно предлагает Молли.

– Кто-то должен приглядывать за Эш.

– Тогда давай здесь.

– Ты с ума сошла?

– Она не поймет, – Молли расстегивает ему брюки. – Решит, что я сижу у тебя на коленях и все.

– А если подойдет ближе?

– Я увижу, – Молли улыбается, слыша, как жалобно скрипит стул. Юбка поднимается по бедрам к поясу.

– Я так не могу, – шепчет Илия.

– Можешь, – она прижимает его голову к своей груди.

– Ты чокнутая!

– Кажется, Эш поймала еще одну бабочку.

– Что?

– Ничего. Она все еще на поляне.

Вечерняя свежесть сменяет дневное марево. Цикады стрекочут с удвоенной страстью. Мясо шипит на сковородке, заполняя кухню своим сладким запахом. Эш рисует, разбросав по столу десятки цветных карандашей. Илия стоит у плиты. Молли наблюдает, потягивая холодное пиво.

– А ты умеешь рисовать? – спрашивает Эш, сосредоточенно выводя на листе ровную линию.

– Немного, – отвечает Молли.

– Немного – это как?

– Наверное, как ты, – Молли открывает холодильник. Берет еще одну бутылку пива.

– Немного? – спрашивает Илия.

Она улыбается ему.

– Немного – это вот так? – Эш показывает ей рисунок бабочки.

– Почти.

– Не верю, – девочка подбоченивается. Обиженно надувает губы. – Это не так просто, как кажется!

– Вот как? – Молли изображает удивление. Подыгрывает ребенку, не забывая о пиве.

– Докажи! – Эш протягивает ей чистый лист и карандаш.

– Можно? – спрашивает Илию Молли.

Он пожимает плечами.

– Конечно, можно! – Эш берет ее за руку и тянет к столу. – Вот, садись сюда, а то тебе будет неудобно, а я не хочу легкой победы.

– Победы? – Молли небрежно наносит на бумагу короткие линии. Почти не глядя, присасываясь то и дело к горлышку бутылки.

– По-моему, какие-то каракули, – ехидничает Эш.

Молли улыбается.

– Дай мне еще минуту.

Бабочка распускается на листе, словно цветочный бутон в лучах рассвета.

– Ты видел?! Ты видел?! – бежит Эш к отцу. – Она что, волшебница?

– Волшебница? – Молли затирает пальцем части рисунка. – Подожди, подожди…

Вспенившееся пиво скатывается по горлышку поднятой бутылки.

– Ну вот! Из-за тебя облилась.

Эш не слышит. Смотрит широко раскрытыми глазами на рисунок бабочки, той самой бабочки, которую подарила сегодня отцу и, кажется, боится даже дышать.

– Она не улетит? – шепотом, почти одними губами, спрашивает Эш.

– Улетит? – Молли смеется. – Нет. Не улетит. Можешь даже забрать ее и положить в карман.

– Правда?

– Ну конечно, – она смотрит, как девочка с благоговейным трепетом поднимает со стола лист бумаги. Подходит к отцу. Дергает его за рукав и шепотом просит посмотреть.

– Красиво, – Илия смотрит на Молли. – А говоришь, не умеешь рисовать. – Она улыбается, поднимая бутылку.

– Если бы дети никогда не взрослели!

– Молли! Молли! – Эш бежит к ней, прижимая рисунок к груди. – А ты меня так рисовать научишь?

– Может быть.

– Может быть? Это значит «да» или «нет»?

– Это значит: может быть.

– Тогда «да», – Эш смотрит на рисунок. Зовет отца. – Ты слышал? Она пообещала, что научит меня!

– Ну, если пообещала…

Они выходят на веранду. С ужином покончено. Эш спит.

– У тебя хорошо получается общаться с детьми, – говорит Илия.