Встречают по одежке… да уж! Когда в прошлой жизни увидел куратора при параде – в полковничьих погонах и папахе, с орденами и медалями на груди, помню, как от восторга дыхание перехватило, и незаметно для себя в струнку вытянулся перед ним. Номады, заметив скальпы на уздечке и высушенные головы на ремнях, украшавшие моего коня, тоже прониклись почтением. Еще бы! Сами они носили войлочные двубортные куртки, надетые на голое тело, были подпоясаны веревками из конского волоса, а их штаны и чувяки блестели от грязи и жира. На головах всадников я не увидел ни башлыков, что так любят носить будины, ни тиар, лишь повязки из когда-то ярких, а теперь выгоревших на солнце тканей. Не все из номадов, встречавших нас, имели акинаки. Короткие копья и деревянные луки – все их оружие. Сами они считали себя настоящими сколотами – царскими скифами!

Позже я узнал, почему эти номады называли себя паралатами или колаксаями. Аристид поведал мне интересную историю, что лишь один из трех братьев-скифов – прародителей, по имени Колаксай, овладел дарами, упавшими однажды с небес – чашей, плугом с ярмом и секирой. От Колаксая и произошел род скифских царей.

Я возлежал на ложе для гостей, стоящем посредине кабинета торговца, а сам Аристид отдыхал на широкой деревянной кровати у стены, увешанной шкурами. В полумраке дымили угольки в бронзовых треногах, мы пили вино. Я доложил торговцу о найме кочевников, а он, довольный моим отчетом, щедро делился своими знаниями:

– Хе-хе… скифских царей! Все это они сами придумали! Мы, эллины, знаем наверняка, что первыми людьми в скифской земле были Агафирс, Гелон и Скиф, родившиеся от Геракла и местной полудевы-полузмеи, обитавшей в священной местности Гилея[50]. – Аристид отхлебнул из килика, причмокнул от удовольствия губами и продолжил историю: – Старшие братья были изгнаны матерью, так как не смогли выдержать испытание, завещанное им отцом – натянуть его лук и опоясаться его поясом. Это удалось лишь младшему Скифу, от которого и пошли все скифские цари. А паралатами они себя стали звать после того, как выгнали из Скифии персов. И значит это – первые! Так персы называли своих военачальников.

Эти «первые» сопровождали нас по стойбищу номадов молча, лишь иногда бросая завистливые взгляды на красную рубаху Лида, броню Авасия и цветные кафтаны братьев. Остановились мы, подъехав к большой кибитке. Огромная войлочная будка была установлена на деревянный воз, в который обычно впрягали четверку, а может, и больше волов. Этот дом на колесах и был пристанищем царя племени паралатов – Агафирса.

Вечер был теплым, и вождь номадов встречал нас лежа на шкурах у своего возка. Парнем он оказался видным. На широких плечах морщился когда-то богатый халат. Теперь, при тусклом свете ущербной луны и факельного огня, цвет его определить было непросто. Поблескивала на могучей шее золотая гривна, и сверкали на пальцах перстни. Агафирс ужинал, и я почувствовал себя неловко, не знал, как правильно поступить. Мы сошли с коней и стояли, ожидая, пока вождь номадов обратит на нас внимание. Вождь бросил лежащим неподалеку собакам обгрызенную баранью лопатку и поманил меня ленивым жестом руки.

Напоминая себе, что сам я тоже не из последних сколотов, степенно подошел и сел напротив, как когда-то сидел перед Гнуром. Когда встретился глазами с Агафисом, увидел там все его горделивые мечты, самоуверенность, сознание превосходства над всеми вокруг и многое другое, чего и не передашь сразу словами.

– Кто ты? И почему тревожишь меня? Зачем с тобой воины? – засыпал местный царек меня вопросами.

– Фароат – сын Андарина из рода Нотона, – ответил я.

– Среди наших таких не было! Да имеешь ли ты род? Покажи свою шею, и я по ошейнику узнаю, кто твой хозяин! – надменно пробасил он.

«Да он же пьян!» – словно молния в хмуром небе блеснула, озарился я. А Фароат во мне спустя мгновение такое совершил, что едва не выдворил меня на задворки общего сознания. Его ярость наполнила нашу грудь, и мальчик с размаху, растопырив пальцы, врезал царьку ладонью по сытой морде. «Вот это по-нашему!» – обрадовался я, потому что тут же увидел, как Агафис «поплыл», он уже не чувствовал себя богатым и знатным скифским сатрапом, которого ждут богатство, власть и почет. Плечи его поднялись до ушей, а руки прикрыли голову, будто он приготовился терпеть побои дальше.

– Поговорю с тобой, когда солнце взойдет, чтобы ты хорошо видел, с кем говоришь!

Это тоже сказал Фароат, не я! Ай да мальчик… может, дух маста марману вселился в него?…

* * *

Скифский шатер совсем не походил на персидский, привезенный когда-то в лесостепь воинами Дария. Для меня он скорее напоминал жилище оленеводов – чум, ярангу или юрту. Хотя в чем разница, к примеру, между чумом и ярангой, я тоже не знал.

Перешагнув бревно, положенное у входа, я оказался в слабоосвещенном помещении с круглым отверстием на потолке. В очаге алели угли, и никто не спешил подкинуть туда ветку. В нос ударили запахи дыма, подгорелого мяса и кислого вина. Увидев силуэты сидящих на полу у стен людей, остановился. Получив от Алиши толчок ладошкой в спину, сделал еще один шаг и замер, раздумывая, как быть, что дальше делать?

Пока я общался с Агафирсом, Сохаб отвел Алишу к отцу. О чем она договорилась с ним, я тогда еще не знал. Горе-дипломат Фароат так быстро завершил нашу встречу с вождем, что мне пришлось и дальше плыть по течению, ничего не планируя, полагаясь на свои смекалку и воинские умения, еще на ребят. Они не выглядели напуганными, скорее гордились, что их пазака поставил на место задиру. Под взглядами номадов мы степенно подошли к лошадям. Как смотрели на нас паралаты, я на самом деле мог только догадываться – вокруг уже было сумеречно. Утро покажет. Было у меня чувство, что выходка Фароата еще будет иметь продолжение, и меня это беспокоило. Только не мальчишку. Я чувствовал, что сейчас он невероятно горд собой, а о том, что будет, он просто не задумывался.

Алиша появилась вовремя. Я уже собрался сесть на коня и покинуть пределы стойбища.

– Пойдем. Воины Хазии тебя ждут, – прошептала она и потянула меня за собой, вцепившись в рукав халата.

Фароату другого и не надо. Он за Алишей готов хоть на край света, а я снова озаботился. Понимал, что для них я первогодок в бале, не пазака и никакой не ардар, ама и маста марману. Хотя с последним титулом тут не шутили. Наверное, поэтому, пока я раздумывал, что делать, ко мне из тени вышел Артаз и, разрезав себе ладонь, накапал крови в чернолаковый килик с вином.

– У сколота должны быть настоящие друзья. Их клятвы боги скрепляют кровью. Примешь ли меня, Фароат, ты другом? – спросил он.