всерьез заинтересовался пятью или шестью девочками, – поделился со мной Спитцер. – Тогда я начертил на стене график своих чувств и отмечал там рост и спад интереса на протяжении всего времени, что находился в лагере. Помню, я беспокоился из-за того, что меня привлекали девочки, которые не так уж мне и нравились. Возможно, благодаря графику я смог разобраться со своими чувствами».

В пятнадцать лет Спитцер попросил у родителей разрешения пройти терапию у последователя Вильгельма Райха. Он надеялся, что это поможет ему лучше понимать девушек. Родители отказали: они считали, что теория оргонной энергии Райха – чепуха (очень проницательно с их стороны). Но Спитцеру это не помешало. Он тайком раз в неделю посещал сеансы последователя Райха в центре Манхэттена (каждая обходилась ему в пять долларов). Молодой врач надавливал на конечности Спитцера и был немногословен. Но Спитцеру запомнилась одна вещь, которую сказал ему терапевт: «Если вы избавитесь от болезненных зажимов, то войдете в состояние потока и станете лучше чувствовать и понимать собственное тело».

Стремясь достичь ощущения потока, он убедил последователя Райха воспользоваться оргонным аккумулятором и много часов просидел в этом деревянном ящике, упорно впитывая невидимую оргонную энергию. Спитцер надеялся, что это сделает его счастливее, сильнее и умнее. Но через год такого лечения он разочаровался в теории оргонной энергии и так же, как многие ревнители, утратившие веру, решил сорвать все маски, чтобы вывести создателя на чистую воду.

В 1953 году, во время последнего курса обучения в Корнеллском университете, Спитцер придумал восемь экспериментов, чтобы проверить заявления Райха о существовании оргонной энергии. В одних случаях в качестве испытуемых выступали студенты, в других – он сам. После завершения всех экспериментов Спитцер пришел к выводу, что «тщательное изучение данных никоим образом не подтверждает и даже косвенно не указывает на существование оргонной энергии».

Аудитория большинства студенческих исследований ограничивается научными руководителями. Не стала исключением и работа Спитцера: когда он представил статью о разоблачении оргонной энергии редакции American Journal of Psychiatry («Американского психиатрического журнала»), ее сразу же отклонили. Но через несколько месяцев в общежитии Спитцера навестил нежданный гость – чиновник из Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США. Мужчина объяснил, что управление расследует заявления Райха о лечении рака. Они искали эксперта для дачи показаний об эффективности оргонных аккумуляторов Райха (или ее отсутствии), а о Спитцере узнали в Американской психиатрической ассоциации – издателе American Journal of Psychiatry.

Было ли это интересно Спитцеру? Для молодого ученого такое отношение было крайне лестным, хотя в конечном счете его показания не понадобились. Этот случай показал, что Спитцер уже готов был бросить вызов авторитетам психиатрии, вооружившись доказательствами.

В 1957 году он окончил медицинский факультет Нью-Йоркского университета и начал обучаться психиатрии в Колумбийском университете и психоанализу в Центре психоаналитического обучения и исследований при нем (самое влиятельное американское учреждение в сфере психоанализа). Но, как только Спитцер начал лечить собственных пациентов при помощи этого метода, его снова постигло разочарование. Несмотря на серьезные попытки верно применять все нюансы теории психоанализа к разным ситуациям, лучше людям не становилось. Спитцер вспоминает: «Со временем мне стало казаться, что я говорю пациентам только то, во что сам хочу верить. Я пытался убедить их, что они могут измениться, но не был уверен в том, что это действительно так».

Роберт Спитцер, создатель DSM-III (фотография любезно предоставлена Ив Вэгг, Психиатрический институт штата Нью-Йорк)

Будучи молодым преподавателем-клиницистом, Спитцер надеялся, что ему представится возможность изменить ход своей карьеры. В 1966 году такой шанс у него появился. В университетской столовой Спитцер обедал за одним столом с Эрнестом Грюнбергом – старшим преподавателем и председателем рабочей группы по созданию DSM-II. Грюнберг знал Спитцера по совместной деятельности на кафедре и был о нем хорошего мнения. За обедом они вели непринужденную беседу. Ко времени, когда тарелки опустели, Грюнберг сделал юноше предложение: «Мы почти закончили работу над DSM-II, но я хочу, чтобы кто-нибудь еще раз все перечитал и внес правки. Вам это было бы интересно?»

Спитцер спросил, заплатят ли ему за этот труд. Грюнберг улыбнулся и покачал головой. «Нет», – ответил он. Спитцер пожал плечами и сказал: «Я в деле».

Подавляющее большинство психиатров по-прежнему считали DSM бесполезным, и никто не рассматривал бюрократическую каталогизацию диагнозов как продвижение по карьерной лестнице. Но Спитцер решил, что ему интереснее разгадывать головоломку с ментальными расстройствами, чем заниматься туманным и неоднозначным психоанализом. Его энтузиазм и усердие при создании DSM-II были вознаграждены. Вскоре Спитцера назначили на официальную должность полноправного члена рабочей группы. Так в тридцать четыре года он стал самым молодым специалистом среди тех, кто создавал DSM-II.

Когда новое издание руководства было готово, Спитцер продолжил работать в качестве члена АПА. Он входил в подразделение с усыпляющим названием Комитет по номенклатуре и статистике. При обычных обстоятельствах его деятельность казалась скучной и рутинной. Спитцер не ожидал, что его работа к чему-либо приведет. Однако разногласия резко поставили его в центр всеобщего внимания: решался вопрос о том, как в DSM диагностируется гомосексуальность.

Как классифицировать гомосексуальность

Американская психиатрия долгое время считала гомосексуальность девиантным поведением. Несколько поколений докторов называли ее психическим заболеванием. В DSM-I гомосексуальность описана как «cоциопатическое расстройство личности», а в DSM-II ей отводится приоритетное место в качестве самого первого примера «сексуальных девиаций», охарактеризованных следующим образом:

Данная категория предназначена для лиц, чьи сексуальные интересы направлены в первую очередь на иные объекты, чем представители противоположного пола, на сексуальные действия, обычно не связанные с коитусом, или на коитус, совершаемый при странных обстоятельствах. Несмотря на то что многие из этих лиц считают свои действия неприятными, они все равно не в состоянии вернуться к нормальному сексуальному поведению.

Одним из ведущих сторонников диагностики гомосексуальности был психиатр Чарльз Сокарайдес, занимавший высокий пост в Центре психоаналитического обучения и исследований при Колумбийском университете. Он считал, что это не личный выбор человека, не преступление и не аморальный поступок, а невроз, порождаемый «подавляющими матерями и отрекающимися от детей отцами». Поэтому Сокарайдес настаивал на том, что гомосексуальность, как и любой другой невроз, можно вылечить.

С середины 1950-х до середины 1990-х годов он пытался «вылечить» геев, пытаясь помочь им вывести на поверхность детские конфликты и тем самым сменить сексуальную ориентацию на гетеросексуальность. Однако свидетельств того, что кто-либо смог «излечиться» от гомосексуальности при помощи психоанализа (или какой-либо другой терапии, если уж на то пошло), нет.

Часто случается так, что теории о ментальных расстройствах, которых