– Если кто-то придет за нами ночью, мы успеем скрыться. По этому коридору выйдем в соседнее крыло. Оттуда через пролом спустимся на торцевую оттяжку. Дальше – лестница. Я проверил, все ступени целы. Две минуты, и мы на другой улице. Если кто-то будет отдельно стоять в дозоре, уйти со всеми не успеет, и потом неизвестно, как и где мы будет собираться.

– Утром, возле ратуши, – гнул свое Феонил.

– Не лучшая идея. Если красные пойдут по нашему следу, завтра не будет никакой ратуши.

В конце концов Тенуин настоял на своем. Кроме того, перераспределил дозорные двойки, поставив меня и Феонила в последнюю очередь, перед рассветом. Мы сделали все, чтобы юный следопыт не смог подать обещанный сигнал.

Шанни вновь хотела остаться снаружи. Прошлой ночью ее странность казалась почти допустимой, но сейчас оставлять девушку на открытом месте было слишком опасно. Охотник и гирвиндионец подхватили ее под плечи и буквально внесли на второй этаж. Шанни не сопротивлялась. Когда же ее поставили на пол, сразу отправились назад, к лестнице.

– Чудненько, – вздохнул Громбакх.

Вскоре мы убедились, что ни уговоры, ни угрозы на Шанни не действуют. Теор предложил связать ее – из лагеря магульдинцев он захватил моток шенгинной веревки, рассчитывая воспользоваться им в ратуше. Миалинту такое предложение не обрадовало, но ей пришлось признать, что выбора нет. Шанни связали по рукам и ногам, а свободный конец веревки закрепили за крюк в стене, на котором раньше висел светильник или какое-нибудь украшение.

Выбранный нами зал был просторным и по-своему чистым. Никаких трещин в полу или потолке. Бархатистая ткань, покрывавшая стены, выцвела, местами обвисла, но в целом сохранилась нетронутой. Только окна зияли холодными пробоинами, да в углах скопилась плесень. Мебель изъел чернобровый древоед, однако спать на козетках все равно никто не собирался. Спокойнее было лежать на полу, подложив под голову заплечный мешок.

Каменный пол был частично укрыт полосами плетеных ковров, которые заменили нам постель. Мешала лишь древесная стружка, некогда пропитанная маслами и густо насыпанная под ковры – она успела изгнить, затем высохнуть и теперь хрустела от каждого шага. Пришлось всем отрядом вытаптывать ее, чтобы потом не шуметь ночью.

Все соседние комнаты были полностью выпотрошены. Зал своей нетронутостью поначалу вызвал подозрения, но после внимательного осмотра мы решили остановиться именно здесь.

Первыми в дозор встали Громбакх и Эрза. К полуночи их сменили Тенуин и Миалинта. Я к тому времени проворочался в дреме, но так и не смог нормально уснуть. Никак не получалось отвлечься от собранных фактов – я вновь и вновь раскладывал их перед собой, пытался уловить новые, прежде не замеченные связи и последовательности. Под конец утратил всякую трезвость, судорожно хватался за Горсинга, Гийюда, Теора, вспоминал убитых родителей, торговца, предлагавшего выкупить браслет, преследовавших меня Харконов, спрятанного в Подземелье Искарута безумного Мурдвина, его жену, десятки преданий о даурхаттах, калургерах и других оставленных Чистильщиками следах. Наконец в отчаянии решил сменить кого-нибудь в дозоре: понимал, что все равно не усну, а только еще больше вымотаю себя бесконечными размышлениями.

Миалинта сидела на глубоком подоконнике – свесив одну ногу наружу, а другую подогнув и обхватив руками. Широкое, в две сажени, окно снаружи окаймляли массивные панно из травяного гипса. Они частично скрывали Миалинту от улицы. Конечно, при должном осмотре можно было заметить силуэт сидящего человека, однако на руинах Авендилла и без того было достаточно самых разных силуэтов – куда более пугающих и привлекающих внимание.

Миалинта сказала, что спать тоже не хочет, но я все равно остался с ней и Тенуином. Подумал, что наблюдение за ночным городом меня успокоит. Однако вскоре понял, что в молчании мысли возвращаются с неизменным напором, и шепотом спросил Миалинту:

– Твои кистевые сигвы. Ветви с листьями и дикие птицы. Почему именно такой узор?

Миалинта подняла спрятанные в перчатках руки и улыбнулась:

– У тебя хорошая память.

– Ты удивлена?

– Нет, уже привыкла. А сигвы… Отец говорил, что такие были у моей мамы. Я ведь ее совсем не знала. Подумала, что так между нами останется хоть какая-то связь.

– Она любила леса?

Глупый вопрос. Напрасная попытка отвлечь себя разговором.

– Если выберемся отсюда, тоже сделаю себе кистевую сигву.

– Если? – безучастно спросила Миалинта.

– Когда.

– Так лучше.

Я не забыл тепло ее поцелуя и только с грустью признавал, что с тех пор не было времени понять, что этот поцелуй для нас значит. Миалинта неожиданно положила руку мне на плечо, будто догадалась о моих мыслях и так дала обещание, что это время еще обязательно придет.

– Для начала выберемся из Авендилла, – улыбнулся я.

Миа кивнула.

Тенуин стоял у соседнего окна. Неподвижный, закутанный в бурнус, в темноте он казался скульптурой – одной из тех, что мы видели в городе.

Разговорить Миалинту не получилось, и я решил ознакомиться с книгой из библиотеки Нитоса. Подумал, что найду в ней что-нибудь о зордалинах или какой-нибудь намек истинную причину, по которой выродился Лаэрнор.

Красная морщинистая кожа переплета. Плотная рисовая бумага. Убористые строчки зеленоватых чернил и небольшие рисунки, по контуру украшенные золотым напылением. Такая книга сама по себе могла стоить не меньше десяти золотых. Я положил ее на подоконник, возле ног Миалинты, и стал бережно листать, выискивая наиболее интересные фрагменты.

Малая луна сполна освещала город, но читать мелкие буквы, плотно посаженные друг к другу и отчасти выцветшие, было непросто. Приходилось водить пальцем вдоль каждой строчки.

– Читай вслух, – попросила Миа. Помолчав, добавила: – Если найдешь что-нибудь интересное.

– Интересное для тебя или для меня?

Миа улыбнулась и ничего не сказала в ответ. Она выглядела непривычно рассеянной, уставшей. К сожалению, при свете луны я не видел ее глаз и только сейчас понял, что уже привык полагаться на изменение их цвета.

Книга была датирована триста сорок восьмым годом от коронации Эрхегорда, и в ней, конечно, ни слова не говорилось о вырождении Лаэрнора. О даурхатте в Лаэрнорском лесу, в книге записанном как Корнский лес, упоминалось только, что это один из самых заурядных и ничем не примечательных даурхаттов, главной особенностью которого было расположенное в центре озеро. Книжники сполна обследовали его земли, деревья и стены, после чего подписали торговое дозволение, по которому лес и даурхатт разрешалось продать открытым торгом в главном городе Восточных Земель, то есть в Матриандире.

В книге был перечень всех замеченных в лаэрнорском даурхатте животных, птиц, насекомых, упоминались несколько живших там отшельников, малое поселение лесорубов, вынужденное отступить перед нашествием эорлитов, и множество других, для меня ничем не интересных подробностей.