Энджел пожал плечами:

– И не собирался.

– И ребёнок.

– Кричащий кусок мяса, сыплющий какашками. Отличный повод взять себя в руки.

– Иногда шоковая терапия – самая действенная, – хмыкнула я.

Отлично понимая брата, к слову. Мысль об орущих младенцах, нуждающихся в ежесекундной заботе, кормления и перемене памперсах каждый два часа не только не вдохновляла – вселяла ужас. В меня. Которая в лицо дьяволу смотрела.

Дети, продолжение рода, инвестиции в завтрашний день – всё это гипотетически, а практически – бессонные ночи, вонючие смеси и жизнь, которая больше тебе не принадлежит.

– Ну, по крайней мере тебе достанется роль отца, и забота о младенце ляжет не на твои плечи. Ты обеспечишь безбедное существование Ирис, чтобы она могла заняться… – я поморщилась, поскольку очень живо представился себе картинку: замкнутое пространство, резь в глазах от бессонницы и бессмысленный ор.

Я никогда не стану воином. Нет, лучше быть воином. Или бизнес-леди. Дать хоть водолазом-космонавтом, но женщинам вроде меня никогда нельзя доверять младенцев ради всеобщего блага.

– Я подумаю над этим. Чуть позже. Сейчас нужно идти, представление начнётся через четверть часа.

– Вперёд. Удачи.

Мысль об этом больном шоу, когда под красивую музыку разодетые в латекс нимфоманки и стриптизёры станут в полумраке вытаскивать жилы из моего брата всегда вызывали во мне ярость, протест и неприятие.

Больные ли мы? Демоны ли мы? Не знаю. Но факт, что люди, способны развлекаться подобным образом, платить деньги за подобный «перчик» своих демонов вполне заслуживают.

Будет просто чудесно, если Энджел хотя бы попытается выбраться из этого круга ада. А если не получится, так хотя бы на какое-то время завяжет с наркотой и прочистит мозги – тоже неплохо.

Ужасно хотелось верить в лучшее. И на поводу у этого моего желания я идти себе не запретила.

Возвращаться… даже подумать слово «домой» не хотелось. Возвращаться в ту подземную берлогу, что по милости Рэя считалась нашим общим убежищем мне не хотелось. Там никогда не бывало спокойно. Так спокойно, как было, например, в Хрустальном Доме. За время пребывания рядом с Синтией я успела привыкнуть – не к роскоши, нет. К тишине и величию дома, к прозрачной красоте его благородных пропорций и высокомерному чувству собственного достоинства, который он излучал. Он был загадочен и тих. А что у отца, что в «Астории» было слишком суетно и громко.

После той маленькой демонстрации дурного характера, что я успела продемонстрировать, обитатели закулисья в борделе предпочли больше на глаза мне не попадаться. А может быть всё дело было в том, что все были занятые приготовлениям к трудовым будням, что вот-вот начнутся, с минуту на минуту.

С чёрного хода я вышла в общий зал. Он был узкий, как лаз и его прикрывала широкая и ужасно пыльная бархатная портьера. Всё в Астории напоминало театр, и даже эти странные, внезапные входы выходы (особенно они!) были не лишены театральности. Они позволяли проституткам обоих полов незаметно входить и покидать зал, официанты могли сменять друг друга, да и мало ли ещё кто с какой целью желал проскользнуть в зал и слиться с толпой?

Хотя у меня сейчас никакого желания «сливаться» не было. Меня вполне устраивала роль постороннего наблюдателя. Это время, когда ещё не начиналось представление, заливающее кровью сцену и возбуждающее толпу до состояния потери всего человеческого, чему так же способствовали реки алкоголя и алмазная крошка кокаиновых дорожек, было самым спокойным и красивым. Дамы, разодетые в пышные до нелепости наряды, их кавалеры в дорогих костюмах. Все чинно восседают за столиками с накрахмаленными скатертями, перед некоторыми помимо фужеров с дорогим шампанским ещё и что-то съестное возвышается.

Интересно, как они собираются еду сочетать с выпотрошенными из тела моего брата внутренностями. Это правда не отобьёт им аппетит?

А вот алкоголь – это отличная идея. В последнее время я стала часто на него налегать. Пару раз по утру даже просыпалась в глубоком похмелье. Я и сама стала за собой замечать, что стоило дню перевалить за вторую половину, я топаю в бар, или к барной стойке, или в ближайший клуб, чтобы выпить какой-нибудь затейливые коктейль. Гремящая музыка, горячие тела рядом, подогревающие голову градусы алкоголя – и жизнь уже не кажется таким дешёвым пойлом, каким она является на самом деле. И реальность проще воспринимать, когда ты не совсем трезв.

Мне пока ещё было далеко до зависимости. Ну, я так надеюсь. Но за последний месяц, пожалуй, сложно было вспомнить день, когда я отправилась спать совершенно трезвой. Намечается опасная тенденция, у меня вообще-то опасная генетика. Если вспомнить, как именно закончила свои дни моя мать.

При мысли о том, что, однажды прочухавшись, мой драгоценный папочка и братец могут обнаружить во мне второе её издание…во мне поднялось мрачное зловещее удовлетворение. Они не обрадуются. Энджел так наверняка. Это ему можно предаваться всем возможным порокам, а я должна оставаться их непорочным ангелом, что им всем! Как будто среди них возможно не запачкать крылья. Ну, да о чём? Девственница я чисто физически, а так, если отбросить такие мелочи – ну какая из меня непорочная дева? Смешно же, правда?

Пока эти мысли прокручивались в моей голове, я привычно пробралась к барной стойке. Гремела музыка. Прямо-таки ревела. На танц-поле чуть в стороне от столиков зажигали любители потанцевать. А поскольку посещали Асторию люди не бедные, не жалеющие денег на фитнесы и всякие программы развития, то двигались по большей части эти люди неплохо. Было приятно глянуть.

– Добрый вечер, мисс Кинг.

– Привет, Гас, – кивнула я нашему бармену.

– Отлично выглядите.

– Как скажешь, – пожала я плечами.

Чем мои сегодняшние кожаные брюки, сидевшие на мне как вторая кожа отличались от вчерашних и позавчерашних – я не знаю. Но раз говорит, что сегодня выгляжу отлично, значит, так и есть.

Отлично я выглядела – от других. От девчонок в лёгких шелках, атласе, рюшках, стразиках и прочих прибамбасиках, на которые так щедры вечерние наряды. А я не видела смысла выпендриваться. Я зашла повидать брата и выпить. Я не собиралась никого цеплять. Но как это обычно бывает по закону всемирной подлости, который ни разу не давал сбоя, то, к чему ты меньше всего стремишься, ты получаешь с наибольшей долей вероятности – вся мужская половина пялилась на меня так, словно я была Анжелиной Джоли или Моникой Беллуччи – с интересом, исподтишка. Глаза их горели плотоядным огоньком, который заставляет течь большинство дурочек. А мне плевать. Меня только раздражает. Я презираю их за их похоть, их глупость, жадность и грубость. Им нечего мне дать – деньги у меня есть, а большего нет у них.

Чувствуя мой настрой и то, что я могу быть опасной (а это люди чувствуют вне зависимости от пола) они не сокращали дистанцию, лишь глазами мерили.