А Вика удовлетворенно заметила:

— Ну, тогда буду снова звать тебя по фамилии — Титов. Так что выбирай! Время до начала новой недели есть. А пока что я хочу отдохнуть — и оставь меня до понедельника в покое. Иначе договор недействителен.

И, не прощаясь, Вика поднялась со стула и двинулась к выходу.

Выходные, последние выходные ее свободной жизни, тянулись неимоверно долго — и пролетели в одно мгновение. В воскресенье Вика сходила на какой-то идиотски смешной фильм вместе с Виталиком, немного оклемавшимся от предыдущих пертурбаций.

А в голове засела одна и та же свербящая мысль: а что, если бы Титов умер?

Умер…

Но дело было в том, что умирать Титов явно не намеревался.

Вика с родителями завтракала, когда раздался звонок в дверь. Нож, которым девушка намазывала на кусок хлеба повидло, дрогнул.

Она знала, кто спозаранку в понедельник заявился к ней домой.

— Доброе утро! — услышала она из прихожей бодрый голос Титова. Мама, открывшая дверь, пригласила Виктора присоединиться к завтраку.

— Не откажусь, большое спасибо! — произнес Виктор и появился в столовой — пай-мальчик с аккуратно причесанными волосами, в отутюженных брючках и неброском свитерке.

Отец приветствовал его крепким рукопожатием и широкой улыбкой, а Титов протянул Вике коробочку.

— Это тебе! — произнес он с улыбкой, а Вика, пожав плечами, поставила коробку на стол.

— Дочка, разве тебе не интересно узнать, что тебе подарил Витя? — произнесла удивленно мама.

— Неинтересно, — честно ответила Вика.

Титов же, по-хозяйски пододвинув к себе тарелку, заявил:

— Вы все же должны понять Вичку… Ведь для нее, как и для меня, открытия, которые имели место на прошлой неделе, стали настоящим шоком. Этот извращенец, который набивался ей в друзья! Кстати, Вичка вам разве не сказала, что теперь ее новый друг — это я?

Мама с улыбкой взглянула на Вику, отец, отодвинув газету, бросил на дочь заинтересованный взгляд.

— Ну, Вичка, это ведь так? — произнес Титов с улыбкой, которая, как заметила Вика, вдруг на глазах стала трансформироваться в гримасу. Глаза Виктора лучились адским холодом, а пальцы руки, в которой он сжимал столовый нож, вдруг побелели — с такой силой он сжал прибор.

Вика продолжала молчать. А что, если вот прямо здесь и сейчас поведать обо всем родителям? Сказать им, что этот пай-мальчик, которого они так хотели видеть другом своей ненаглядной дочери, психопат, убийца и маньяк?

По количеству жертв, вероятно, давно перещеголявший самого Джека-потрошителя.

— Вичка! — произнес тихим, шипящим, каким-то придушенным голосом Титов, и Вика заметила, что его рука со столовым ножом вдруг накренилась, словно он намеревался броситься на сидевшую рядом с ним маму.

Или отца.

И девушка, пересилив себя, наконец произнесла:

— Да, это так. Титов… Я хотела сказать, Виктор, теперь мой друг. Вы ведь рады?

Отец, шурша газетой, поднялся и протянул Титову руку.

— Молодец, парень! Доверяю тебе свою дочку, смотри, обращайся с ней хорошо, иначе…

Вика закрыла глаза. Иначе… Отец, как и все отцы, вероятно, явно переоценивал свои возможности. О, если бы он знал!

В самом деле — что бы было, если бы отец знал? Да ничего — Титов бы наверняка убил его. А то и его, и маму. Прямо здесь, за завтраком, при помощи тупого столового ножа.

— Отличный выбор! — похвалила мама, когда Вика относила грязные тарелки на кухню. — Молодец, дочка. Мне Витя очень нравится.

Вика подумала о том, что и Виталик до разоблачения маме тоже нравился. Причем так же очень.

Титов, зайдя вслед за Викой в ее комнату, плюхнулся на тахту.

— Мне пора в школу, — заявила Вика, на что Титов ответил:

— Какое, Вичка, однако, совпадение! Ведь и мне тоже! И, что самое главное, нам по пути. Я ведь тебя провожу?

Так и началось. К концу первой недели Вика чувствовала себя измочаленной. К концу второй начала привыкать. На третьей вдруг поняла, что с Титовым, если не знать о том, что он — кровавый монстр и серийный убийца, можно вполне сносно беседовать о пустяках. А к концу четвертой вдруг поняла, что если это не прекратится, то она сойдет с ума.

Вероятно, тогда она станет достойной парой шизоиду Титову.

Новогодние праздники она тоже провела в обществе Виктора — тот прикладывал все усилия для того, чтобы превратить их в незабываемое событие, а Вика хотела одного: чтобы зимние каникулы как можно быстрее закончились.

Как можно быстрее!

Однако родители, очарованные Титовым, без всяких проблем готовы были отпустить дочь отмечать Новый год к Виктору в общежитие. Однако Титов сам предложил отмечать Новый год у Вики, в кругу ее семьи.

— Мы ведь и есть одна, пусть и небольшая, но очень дружная семья! — заявил он, чем вызвал слезы умиления на глазах мамы. — Кстати, я ведь умею готовить отличный салат оливье. Меня покойная мамочка научила…

Вика была не в состоянии слушать лицемерные сюсюкающие фразочки своего нового друга. И своего вековечного врага.

Когда они, с бокалами шампанского в руках, слушали по телевизору обращение президента и смотрели на отбивающие первые секунды нового года кремлевские куранты, Вика закрыла глаза и загадала желание.

Она хотела, чтобы в наступившем году Титов умер. Потому что так — и только так — она обретет долгожданную свободу.

Когда по телевизору пошли очередные «Песни о главном», Вика, сославшись на усталость, удалилась в свою комнату. Титов, не опасаясь возражений ее родителей, последовал за ней. Вика боялась, что он распустит руки и будет приставать к ней, однако он строго придерживался пунктов их договора и не проявлял к ней сексуального интереса.

Может, секс ему вообще не требовался — он заряжался иным. Например, чужой энергией, страхами, болью.

И убийствами.

— Кстати, ты ведь думала над тем, куда будешь поступать? — спросил вдруг Виктор, закрывая дверь и подходя к окну, за которым виднелись разноцветные всполохи новогоднего салюта.

Вика думала. Даже очень. И пришла к выводу, что мысль отца о том, чтобы она уехала учиться в Москву, очень даже здравая.

— Вижу, что думала, — заметил удовлетворенно Виктор. — Учти, никуда ты не поедешь. Будешь поступать в наш универ. Как и я. Тем более твой отец-проректор поможет в случае необходимости и тебе, и мне. Будем учиться вместе.

Вика возразила:

— Но это не то, что мне требуется. И вообще, это такое важное решение, определяющее всю жизнь…