Оба глубоко дышали после быстрой ходьбы, но выглядели вполне себе бодрыми огурцами.

Заведующая повернулась к ним и заявила:

– Так, Вестовой, Коленьку кормить немедленно!

– Я хочу вас попросить. – Иртышный нежно взял под локоток красноволосую, постоянно бешеную женщину.

– Да-а, – протянула она, не замечая томности в голосе.

– Ме-е, – передразнил кто-то интонацию властительницы.

К ним быстро приблизился коротко подстриженный худощавый юноша, возвращавшийся с обеда. Лицо его было гладким, будто спелая слива. Эдакий резиновый шарик, наполненный водой. Его черные глаза были затянуты мутноватой пленкой. Так сказывалась приличная доза психотропных препаратов.

– Алексей, вы не видите, мы разговариваем, – мягко отреагировал доктор. – Пойдите лучше, посмотрите, какая у Нины прекрасная грудь.

Псих тут же переключился на медсестру, которая, услышав подобное, вспыхнула и поспешила встать со своего места. Хорошо, что ее от всех остальных отделяли перегородка и стол.

– Аркадий Петрович! – возмутилась Карпатова.

– Пардон, сейчас все исправим. Алексей, помогите мне! Возьмите у меня рюкзак.

Биоробот тут же забыл про Нину, вернулся к нему и принял багаж.

– Я хотел вас попросить, – продолжил Иртышный, страстно глядя в глаза властительнице неразумных душ, – позвольте мне привлечь Вестового в качестве помощника для моих исследований. – При этом он встал так, чтобы никто не мог видеть его левую руку, сжимающую в данный момент правую ягодицу Серафимы.

Кто же откажет перспективному врачу, живо интересующемуся наукой!

Шел первый час ночи и шестой – бесконечного мозгового штурма, устроенного под вечер после разгребания текущей рутины.

Фрагмент доски вместе с камнем, впившимся в нее, лежал на дне стеклянного контейнера. Крышка была снята, и свет от настольной лампы падал прямо на изучаемый объект.

Пока доктор склонялся к версии с метеоритом как самой очевидной. Если космический бродяга смог выдержать нагрев до 2500 градусов Кельвина, то под лампой ему ничего не угрожало.

Доктор совершенно не разбирался в минералогии. Жаль, в больнице нет Интернета. Дома есть, надо будет посмотреть, что же это может быть за камушек.

Иртышный не был фанатом кофе, но иногда не отказывал себе в этом удовольствии. Время было позднее, однако спать ему не хотелось. Странно.

Доктор потянулся и обратился к санитару, находившемуся рядом и охранявшему свою собственность:

– Егор Федорович, как себя чувствуешь?

Санитар пожал плечами. Он сидел в глубоком кресле и попыхивал сигарой, любезно предоставленной ему доктором. Они же теперь компаньоны. А что такое сигара? Всего лишь жест.

На находку он уже насмотрелся. Как привыкнешь, так кажется, что ничего особенного.

На все его предложения выковырять камень из доски ученый человек отвечал категоричным отказом. Чего он боялся? Орех наверняка твердый, не развалится. Он ведь не раскололся, когда пробил крышу и коровью башку.

– Тебя не удивляет, что уже глубокая ночь, а мы рядом с этим камнем чувствуем себя очень хорошо? – как-то слишком уж загадочно произнес Иртышный.

Вестовой перестал дымить, напрягся и ответил:

– Да. Точно. Я не хочу спать. Может, мы уже заразились чем?

Иртышный ухмыльнулся и заявил:

– Это адреналин. Надо отдохнуть, собраться с мыслями и расписать план исследований.

Санитар снова развалился в мягком кресле.

– Подшучиваешь надо мной, Аркадий Петрович?

Доктор молча улыбнулся и придвинул лампу поближе к образцу.

– Главное, Ленку предупредили. Все-таки телефон в доме – отличная вещь, – продолжал Егор, вспомнивший о жене. – И ведь поверила, что по делу, а могла бы и заревновать.

Доктор взял из манипуляционной пузырек с дистиллированной водой и пипетку. Он прикрыл глаза рукой и, глядя на объект сквозь пальцы, – мало ли, – нанес на зеленые иголки три капли, одну за другой. Иртышный сделал это так, чтобы вода гарантированно коснулась и черной сердцевины.

Жаль, у них не было фотоаппарата. Приходилось полагаться на замеры и описание, сделанные перед началом эксперимента.

Времени прошло порядочно, но ничего так и не произошло. Капли просто высохли. Не впитались.

Иртышный аккуратно накрыл находку увесистой прозрачной крышкой, но оставил щель для притока воздуха. Может, оно живое? Кто знает.

– На сегодня, пожалуй, все. Я останусь ночевать здесь, а ты можешь идти домой.

– А ты как же?

– На двух креслах. Поставлю вплотную друг к другу. Я ж не такой здоровый, как некоторые.

Доктор действительно был невелик в габаритах. Если его поставить рядом с Ковальски, то им даже общаться будет не слишком удобно. У одного шея вытянется, у другого согнется.

– Темно, не пойду домой. Залягу в кают-компанию. – Так сотрудники заведения называли между собой ординаторскую.

Это произошло с подачи самого Вестового, некогда служившего на флоте.

– Жаль, денег не заработали, – грустно, по-детски проговорил Егор.

– То ли еще будет, – оптимистично изрек доктор, доставая из узенького шкафчика, встроенного в нишу, дежурную подушку и клетчатый плотный плед.

«Как быстро выросли ногти», – подумал Иртышный.

Он оторвался от громоздкого старого микроскопа, за которым две недели назад ездил в Челябинск, и почесал щеку, покрытую нитевидной щетиной. Что делать, борода в оклад у него не росла. Именно поэтому нечего там и брить, когда надо работать. А ногти уже торчали над подушечками пальцев, но этот факт не сильно смущал психиатра, продолжавшего жить в своем кабинете. Мало того что он редко выходил из него, так еще и не открывал окно.

С момента находки уголька, как доктор стал называть камень, обнаруженный в хлеву Вестового, прошло более четырех недель. За это время он успел испортить отношения со всеми пациентами и сотрудниками больницы. Наука, знаете ли, не терпит посторонних вмешательств и чужеродных взглядов на проблему.

Как ни странно, темпераментная Серафима бунтовала лишь вначале, когда лишилась мужского внимания. Затем она приняла изменения, произошедшие в ее кавалере, и оставила его в покое, дала карт-бланш.

В один из первых дней к нему в келью заходила смазливая хромоногая дочка заведующей. Молодая, интересно ей.

К тому моменту он уже удалил камень из доски и спрятал его на верхнем стеллаже, поэтому показывал Лизе лишь зеленые иголочки, растущие прямо из двух расщепленных досок, да читал лекцию о мхах и лишайниках. Что ж поделаешь – дитя начальства, надо уделить время.

Лиза, сунув курносый нос прямо в банку, долго пялилась на изумрудные иголки, а потом разогнулась и спросила: