И еще это значит, что я во веки вечные буду заперт в этих кругах ада, где взлетают на воздух автобусы с детьми, льется божьей карой с небес напалм, где человек ненавидит человека. И где всегда будет против меня какой-то Марид, которого я вынужден буду уничтожить.

Но как такое может быть? Ведь я же знаю, что моя душа стремится к миру солнца и света, а не тьмы и пожарищ. И на ум приходил один ответ – дорога к свету лежит через Чистилище, которым и является наша Земля. Только через исполненный долг по защите других людей, по борьбе с несправедливостью и мерзостью…

Новости террора закончились, их сменила криминальная хроника. Тридцатилетний отец семейства топором зарубил жену и четверых детей, после чего поужинал, выспался, оделся в чистый костюм и сдался органам правопорядка. На вопрос о причинах содеянного ответил незатейливо: они мешали…

Адское колесо продолжает вертеться…

Я выключил телевизор. Прошелся по квартире. Вышел на балкон, откуда открывался вид на теплоэлектростанцию и лесной массив, рассеченный блестящей чешуей реки. Голова была занята какими-то совершенно посторонними мыслями. Типа теории Эверетта и вопросов воздаяния, что со стороны, если бы кто подслушал мои мысли, выглядело бы немножко странно… Да, я думал обо всем, только не о работе. Потому что эта самая работа застопорилась, никаких обнадеживающих сообщений не поступало, и я вообще не знал, чем заняться…

Затренькал телефон на столе в большой комнате. Я оторвался от поручней балкона и вернулся в помещение. Посмотрел на экранчик – номер звонившего не определился.

– Я слушаю, – произнес я, взяв трубку.

– Чак, здоровичка тебе, – послышался знакомый голос.

– Кастет, – опознал я звонившего.

– Узнал?

– А как же! – Я оценил по его тону, что у него для меня что-то есть. – Ты, никак, с добрыми вестями? Что-то узнал нового, Робин Гуд, гроза ларечников?

– А чего за метлой не следишь? – возмутился Кастет. – Чего сразу накатывать-то со всей дури?

– Я любя, Кастет. Мы же друзья.

– С такими друзьями никаких врагов не надо, – вполне резонно заметил Кастет.

– Где-то ты, конечно, прав… Ну что сказать-то хотел?

– Чухонец совсем с ума спрыгнул. Не знаю, что у него там с черными этими, с которыми он вместе подпрыгивает. То ли расплевался с ними, то ли в десны целуется. Только теперь он из-за них какую-то бабу ищет.

– Какую бабу? – удивился я. – Зачем?

– А я знаю? – Кастет витиевато выругался, перевел дыхание и продолжил: – Она вроде не местная. Но Чухонец все связи поднял. Найдет рано или поздно.

– Что о ней знаешь? Как зовут, как выглядит, с кем живет? И вообще – кто по жизни?

Кастет не знал ничего, кроме уже сказанного.

– Вон, вчера узнал и тебя решил порадовать, – произнес он. – Как обещал. Теперь видишь, что я не ботва картофельная, а слово держу?

– Вижу, брателло, вижу, – со вкрадчивой любезностью произнес я. – Вчера, значит, узнал… Так впредь не тяни с такими сообщениями. Я ведь обидеться могу. А я не из тех обиженных, на ком воду возят.

– Да ладно грозить-то, пуганые уже. Я с ним как с человеком. А он…

– А я тоже с тобой как с человеком. И спешу тебя обрадовать – у меня сегодня лотерея проводилась. Так ты по ней тысячу баксов выиграл. Куда перевести?

– Вот это базар, – обрадовался Кастет. – Я тебе номер счета отэсэмэсю.

– Учти, что призовой фонд за горячие новости растет. Все понял?

– Не, ну ты, Чак, человек с понятиями!

– Еще с какими… А если что утаишь, я тебе в лучших абрекских традициях отрежу голову. Понятно?

– Ну ты шутник, Чак, – нервно усмехнулся Кастет.

– Делу время, потехе час. Так вот, этот час давно прошел, Кастет. И я уже давно не шучу…

– Да, гости подоспели, – зашелестел в мобильном телефоне приятный, но немного испуганный женский голос.

– Ой, спасибо, красавица, – заворковал Лекарь, при этом речь была похожа на урчание бульдозера.

Медсестра отзвонилась, как и обещала.

Лекарь захлопнул раскладушку мобильника и удовлетворенно кивнул:

– Кобра не просчиталась. Все получилось, как она и говорила.

– Умная гадина, – оценил Заур.

Маячить боевикам все время под окнами больницы было утомительно и опасно. Сто процентов кто-нибудь из доброжелателей сделал бы в полицию тревожный звонок: «Что это за бандитские кавказские рожи сутки напролет отираются у забора уважаемого лечебного учреждения?» Тем более надо было как-то присматривать и за местом жительства нечестивого врага, руки которого по локоть в крови единоверцев и который заслужил то, что с ним собираются сделать. Если по совести, такая операция была для полудюжины опытных бойцов, но никак не для двоих. Даже если эти двое и стоили десятка.

Можно было бы придумать какой-нибудь хитрый тактический ход. И Кобра, большая мастерица на различные трюки, обязательно додумалась бы до него. Но Лекарь, славившийся прямолинейностью и грубой незатейливой простотой решений, тупо взял в оборот медицинскую сестру хирургического отделения, сунув ей двести долларов и пообещав еще триста за информацию. Заодно он пригрозил свернуть шею ей и ее детям, если она кому-то проговорится об их договоре или сделает что-то не так. Лекарь умел убеждать, вызывать панический ужас и подавлять волю. Это искусство пригодилось ему в очередной раз.

Медсестра покорилась. Она под каким-то предлогом задействовала своих сменщиц, обязав их сообщить ей, если к пациентке заявятся родственники. Ее не смутили обстоятельства, при которых пациентка оказалась на больничной койке. Конечно, она понимала, что дело нечисто и разбойного вида субъект наверняка платил ей деньги за информацию о посетителях не для того, чтобы вручить им цветы. Но она, разрываясь между испугом и жадностью, предпочла не думать об этом. И в нужное время честно отзвонилась заказчику.

– Ну что, Заур, поехали за добычей, – расплылся в довольной улыбке Лекарь. – Покажем неверной псине, как тяжела бывает длань Аллаха.

– Он пожалеет, что родился на свет, – отозвался напарник, лишенный каких бы то ни было эмоций.

Из своих сорока пяти лет отличный снайпер и подрывник Заур почти двадцать отдал джихаду. Он прошел через огонь и воду, и теперь все его чувства давно отцвели и поблекли, как узоры на древней домотканой ткани. Не осталось в нем былого азарта, энтузиазма, радости побед. Постепенно из воина Аллаха он превращался в обычного наемника и теперь работал исключительно за деньги. А денег его хозяин Марид никогда не жалел, особенно для верных соратников. Впрочем, если разобраться, деньги Зауру тоже были не особенно нужны. Он давно уже и сам не знал, что ему нужно. Он высох, как дерево без воды в пустыне, перекипел и остыл, как забытый на погасшей плите чайник, и жил больше по привычке. Но в нем еще тлели отблески былых убеждений, отголосок давно поблекшего фанатизма, почти утраченное ощущение своей правоты, которые волшебным образом помогали лодке его судьбы держаться на плаву, несмотря на многочисленные пробоины в корпусе.