– Привет честному народу.

Кузьма обернулся, удовлетворенно кивнул, увидев меня, – будто оправдались его лучшие надежды. И крепко пожал мою руку.

Мы поинтересовались здоровьем и делами друг друга, выполнив тем самым формальные процедуры встречи.

– Пошли присядем, – кивнул я на одну из скамеек, стоявших вокруг бьющего фонтана со скульптурами пятидесятых годов.

В конце аллеи гремел литаврами военный оркестр, возрождая старые традиции русских парков. Мелодии звучали бравурные и бодрые. Загремел «Марш артиллеристов», под него мы и устроились на скамейке.

Кузьма в три укуса разделался с мороженым и выбросил вафельный стаканчик в урну.

– Чем обязан радости лицезреть вас, уважаемый сокамерник? – спросил я.

– Да заскучал без новостей, – сказал Кузьма. – Как наши общие дела?

– По так не любимым тобой чуркобесам?

– По ним.

– Работаем…

– И никаких подвижек?

– Кое-что есть. – Увидев, что он встрепенулся, я охладил его: – Ничего значительного.

– Черт. – Кузьма досадливо поморщился. – Черт, ты даже не представляешь, как мне хочется задавить этих гадов.

– Экий ты реактивный! Кузьма, ты не один такой у меня. И мне трудно забесплатно заставлять моих людей совершать трудовые подвиги.

– Время не терпит, Чак. Что-то будет…

Он вытащил из барсетки, которую держал в руке, конверт и положил его на скамейку рядом со мной.

Я открыл конверт – в нем были стянутые резинкой стоевровые купюры.

– Десять тысяч евриков, – прокомментировал Кузьма. – Это чтобы вы немножко взбодрились… С добычи отдашь. Просто чтобы ты видел, что не зря работаешь. Если ничего не получится, деньги останутся у тебя.

– Это разговор, – удовлетворенно кивнул я и поступил так, как должен был в моем положении поступить любой уважающий себя бандит, – положил пачку в сумку. А что, лишними не будут.

В ответ я протянул собеседнику флешку, пояснив при этом:

– Это фотографии официально зарегистрированных в городе кавказцев и среднеазиатов.

– Думаешь, террористы зарегистрировались в полиции?

– А что? Нет более правопослушного человека, чем профессиональный террорист. Он просто обязан соблюдать правила дорожного движения, улыбаться старушкам, раскланиваться с соседями. Он кинжал, который до нанесения удара должен быть надежно скрыт в ножнах и не привлекать к себе внимания…

– Наверное, ты прав, – кивнул Кузьма.

– Там еще фотографии с камер видеонаблюдения. Кое-какая другая полезная информация. Так что посмотри все внимательно. Если узнаешь кого или хотя бы отдаленно кто-то тебе напомнит твоих моджахедов, тут же отсемафорь. Будем работать.

– Я узнаю. И сделаю все, чтобы никто из них больше не топтал землю. – Кузьма помолчал, потом неожиданно произнес: – Один из счастливейших моментов моей жизни был, когда я узнал, что шайка Марида отправлена на небеса, да еще таким экстравагантным способом! Они получили сполна за все, что сделали. Может, я плохой человек, но меня грела мысль о том, как они мучились перед смертью.

– Как их ликвидировали? – осведомился я без особого интереса.

– Спецназовцы и десантники похоронили банду. Притом в буквальном смысле этого слова.

– Что-то слышал вскользь, – заметил я.

– Пещеры в горах около Аташ-Юрта стали склепом. – Кузьма невесело улыбнулся. – Моджахеды сгнили в них заживо.

– Я считал, что это обычная солдатская байка.

– Это все правда, – заверил меня Кузьма.

Мне пришлось делать вид, что для меня это откровение. Хотя кому, как не мне, знать, как была уничтожена эта волчья свора.

Район, где действовала банда Марида, был горным. И горы были пронизаны, как голландский сыр, дырками пещер и галерей. Всем сегодня известны афганские пещеры Тора-Бора. В них прятались от советских войск моджахеды. Там они устроили себе склады, лежки, даже госпитали, и выкурить их оттуда не было никакой возможности. Оттуда они, кажется, до сих продолжают наносить удары – уже по американским оккупационным войскам. Ведь США за каким-то чертом вступили в клуб мировых держав, влезших в эту по большому счету никому не нужную негостеприимную страну.

Около Аташ-Юрта пещеры, которые местные называли шайтан-норами, были пусть не такими разветвленными и обустроенными, но вполне достаточными для того, чтобы надежно скрыть «героев» ичкерского сопротивления.

Эти тоннели тянулись на многие километры, проводить в них зачистки граничило с безумием – при определенных навыках там спокойно можно было малыми силами перемолоть и дивизию. Запутанные ходы, засекреченные выходы позволяли ваххабитам-фанатикам после удачной операции нырять в каменные лабиринты. Поскольку местные воины ислама знали о пещерах все, а их враги ничего, то ощущали они себя там как в неприступной крепости.

Осточертели боевики всем – и федералам, и местным жителям, которых «освободители» грабили и казнили за близость к центральным властям и неприятие «единственно верной» ваххабитской веры. За бандой Бешеного Марида тянулась длинная цепочка кровавых преступлений. Москва постоянно вставляла руководителям войсковой группировки шпильки – мол, доколе будет все это безобразие продолжаться? Командующий группировкой в свою очередь снимал стружку с подчиненных. Но от этого пещеры никуда не девались и меньше в них боевиков не становилось.

Все это продолжалось до того времени, как один из офицеров Главного разведуправления Минобороны не додумался провести тщательные научные изыскания. В специальной литературе по спелеологии он отыскал только общие описания красот «шайтан-нор». А также упоминания, что пещеры активно исследовались геологами еще в пятидесятые годы. Поскольку ничего ценного там не нашли, больше из ученых туда никто не лазил, а спортсмены-спелеологи любили более привлекательные и красивые пещеры в более мирных регионах.

На этом гэрэушник не остановился. Он нашел дедулю глубоко пенсионного возраста. Тот являлся держателем сокровища – копии подробного отчета от 1957 года о спелеологической экспедиции с планами, фотографиями, зарисовками и научными оценками грунтов, пород и других параметров.

А потом началась операция «Бумеранг». Когда после очередного столкновения с федеральными силами банда Марида схоронилась в своем убежище, специальные саперные группы взорвали все известные выходы из «шайтан-нор». В итоге ваххабиты оказались прочно замурованными в толщах скал. Более восьмидесяти человек, если их, конечно, можно назвать людьми, остались там.

Через пару месяцев при помощи землеройной техники один из выходов раскопали. И оттуда выполз истощенный, обезумевший боевик. Иногда он приходил в сознание на больничной койке и что-то сбивчиво тараторил. С некоторым усилием можно было разобрать, что он рассказывает о том, как боевики ткнулись в последний выход и поняли, что тот завален. Тогда один из бойцов неожиданно весело произнес: