Агент Брыль – невысокий пузатенький живчик лет пятидесяти пяти на вид, с густыми бровями, богатыми сединой волосами и мимикой профессионального комика, появился на «кукушке» точно в назначенное время.

Он работал на местных сотрудников госбезопасности уже тридцать лет и был ценным источником информации. В миру он служил вице-президентом ООО «Точный баланс». А владел этой мутной и богатой конторой, занимавшейся не пойми чем, именно Влад Зотов.

– Зотов о своей службе в армии что-нибудь рассказывал? – поинтересовался Шатун.

– Ничего особенного, – покачал головой Брыль. – Не любит про службу и войну. Только в день ВДВ будто крышу у него сносит – тельник, голубой берет, и в парк к фонтану – зажигать с толпой таких же бабуинов… Вообще, Влад жизнелюб. Ему бы все больше про женщин, а не про войну.

– Вообще ничего не говорил о войне?

– Да как-то сказал: всем, что имею, обязан ей, проклятой.

– И что это значит? – спросил Мамонт.

– А черт его знает, – пожал плечами Брыль. – Он вообще великое трепло. За что его и женщины любят.

– А что, дам сердца у него много? – полюбопытствовал Шатун.

– Жена, – начал перечислять Брыль. – Две любовницы. Секретарша. Ну и так, всякие, по случаю.

– Молодца! – оценил Мамонт. – Уважаю.

– А дети? – спросил Шатун.

– Дочка в Англии учится. В Оксфорде.

– Зачем так далеко?

– Так престижно же, – хмыкнул Брыль. – Показуха. Влад весь в показухе. Показуха – это его второе имя.

– Денег много нажил? – осведомился Шатун.

– Баланс всегда в нашу пользу, – хитро улыбнулся Брыль. – Не бедствует фирма. И Влад тоже.

– Какая-нибудь движуха была вокруг него в последнее время? – Мамонт пригубил крепкий кофе. – Может, кто-нибудь интересовался им? Какие-нибудь странные или неприятные события были?

– Вроде ничего подобного не наблюдалось, – покачал головой Брыль.

– И куда он умотал? – спросил Шатун. – И почему так внезапно исчез? На вашей фирме никто не может сказать, куда делся шеф. Все тупо долдонят – в командировке. Но куда и зачем – мраком покрыто. Это что такое?

– Никуда не исчезал, – беззаботно отмахнулся Брыль. – Это его обычный ежегодный хадж.

– Чего? – удивился Мамонт. – Он мусульманин?

– Это он так называет. На самом деле припадает к истокам – дикая природа, первозданная натура, отсутствие людей.

– В одиночестве? – полюбопытствовал Шатун.

– Ну да, как же! Берет приглянувшуюся телуху лет на двадцать моложе и зажигает по полной две недели. Называется это – набраться витальной энергии для следующего жизненного цикла.

– Со странностями мужик, – кивнул Мамонт. – Астролог-любитель?

– Да не, – возразил Брыль. – Как раз наоборот – ничего странного. Природа, рыбалка и красна девица.

– Рыбалка и красна девица есть вещи несовместимые, – с видом знатока объявил Мамонт.

– У него совместимо, – заверил Брыль – Он, зараза, умеет брать от жизни все.

– И как нам его найти? – спросил Шатун.

– А никак. Он сбрасывает мобильник, чтобы ни жена, ни любовницы, ни друзья не доставали. И всё. Нет его. И все к этому давно привыкли.

– А если что стрясется? Обвал там, дефолт, наводнение.

– Ну, кому-то он все же оставляет свои координаты, как его достать в случае локального Армагеддона.

– Кому? – напрягся Шатун.

– Да Владик такой хитрозадый, вы себе даже представить не можете. Какого-нибудь знакомого, на которого никто не подумает, обяжет незаметно присматривать и за семьей, и за делами.

– И как вычислить этого знакомого?

– Неподъемная задача. Провозитесь долго. Легче Владика подождать. Он через недельку будет.

– Сумасшедший дом какой-то, – угрюмо произнес Шатун.

– Все люди психи, а земля дурдом – я всегда это говорил, – закивал агент.

– Эка вы про всех, – покачал головой Мамонт. – Что, и вы, и мы психи?

– А у нас вообще запушенный случай! Кто еще, кроме закоренелых психов, свяжется со спецслужбами и будет заниматься такими вещами, какими мы занимаемся?

– Спорно, – возразил Мамонт.

– Анекдот в эту тему есть, – щелкнул пальцами Брыль. – Приходит, значит, еврей в гестапо…

Тут отчаянно запиликал телефон в кармане его рубашки. И гнусный голос заверещал: «В стране дураков солнце вставало рано». Это из таких забавных звонков, выкачанных из Интернета.

Брыль вытащил мобильник, нажал на кнопку и строгим официальным голосом произнес:

– Да, это я… Нет, не на работе. По делам… Ну чего ты тянешь, Вовочка, говори сжато и по существу. Как это?.. Что?.. Лада?.. Ух ты, твою дивизию через коромысло!.. Буду, конечно!

Он со стуком положил телефон на стол и с каким-то победным мрачным торжеством обвел оперативников взглядом.

– Что-то с Зотовым случилось? – забеспокоился Мамонт.

– Еще как случилось! – кивнул Брыль…

Городской парк носил имя пламенного рыцаря революции Феликса Дзержинского. Местные либералы-реформаторы, оседлавшие антисоветскую волну, в свое время так и не удосужились сменить название. Потом время их ушло, а парк остался со старым именем, обреченный на запустение и умирание.

Еще года три назад здесь были лишь похожие на скелеты динозавров стальные ребра забытых аттракционов, мусор и ржавчина. Но в последнее время волшебным образом место преобразилось. Закружилось новое колесо обозрения, ожили аттракционы и лодочная станция, была отремонтирована летняя театральная сцена, высажены новые деревья, снесены незаконные постройки, появились павильончики, ресторанчики, шашлычные. Одновременно сам Кручегорск, как и этот парк, начал оживать, приходить в себя, будто стряхивая прелую листву безвременья и разрухи. Люди снова стали радоваться солнцу, жизни. Опять заработали фабрики и заводы. Возвращалась вера в будущее. Однако прогуливавшийся по парку угрюмый и циничный командир группы «Перевертышей» знал, насколько хрупка эта идиллия. И что, возможно, часы отделяют от того момента, как она разобьется вдребезги под напором изотопного урагана. И тогда, возможно, именно в этом самом месте будет не счастливое место отдыха с музыкой, детским смехом, стуком колес скейтбордов, запахом шашлыков, а зона бедствия. Зона террористической атаки. Зона хаоса.

Кузьма Долгоносов с видимым удовольствием облизывал чудом уместившиеся на вафельном рожке три шарика мороженого, при этом внимательно рассматривая выставленные вдоль главной аллеи парка стенды, посвященные пятисотлетию города.

Я различил его в толпе отдыхающих и неторопливо направился к нему. Отвлек от изучения плана застройки Кручегорска восемнадцатого века словами: