гудеть будем. Деньги были у брата Жекиного в Янушевке . Вот мы и поплыли. На обратном пути Миха его вроде как в шутку и скинул. Получил – то он не полностью. Десять рублей всего. Брату, выяснилось, десять и надо было. И не на свадьбу, а запчасть купить на машину. В ЗАГС ехать, а тачка поломалась. Остальные Женька пропил без Михи и без нас втихаря. Вот и повод. Точно, он – наводчик. Это, бляха, Леший потом специально и поехал к бандюганам. У него дядька в Каменск – Уральске живёт. Леший туда часто мотался. Там в пивной и познакомился, видно, с этими тремя ублюдками. Те, гады, подобрали момент, дождались бурана, чтобы следы занесло, и Лёню завалили. Димка из города, выходит, не при делах.

– Да, это правдоподобно. – Старлей присвистнул с довольной физиономией. – Поймаем убийцу – он сам Мишку сдаст. А нет, так я его на зоне допрошу. Он расколется. Срок – то ему не добавят. Он и сидит за убийство Мальцева. Но как соучастник расколется, что про иконы бандитам рассказал. И ему за признание добровольное срок скостят на пару лет. Он это понимает. На зоне ему уже все секреты, чтобы пораньше освободиться, наверняка рассказали. Молодец, Витёк. Ещё одну грамоту получишь. Иди домой. Наташка, небось, уже ужин готовит.

– С розовым полусладким азербайджанским винцом. Самогон больше не пьём, – он пожал руку Хохлову и попросил:

– Меня на задержание Ромы возьми. Я-то его знаю. А деньги где взять?

– Казённые у директора совхоза возьму. Вернём же сразу, – Андрей потянулся. – Завтра заеду за тобой. Рому привезём, и пусть в КПЗ Новый год встречает. А первого числа поедем, и этих похмельных братков повяжем Я поеду вместе с теми двумя сержантами из Притобольска. А ты с нами поедешь. Рома их вряд ли сдаст. Опасно ему. А без тебя мы их не распознаем в пивнухе переполненной. Ну, всё, чеши ужинать. Натахе привет.

И Витюша, довольный сделанным добрым делом, побежал к женщине, которая ещё полмесяца назад никем ему была, а сейчас он без неё и представить не мог новой, посветлевшей своей жизни. И вот только они поужинали теми же котлетами с поджаренными макаронами и луком, вот только запил Витюша всё употреблённое чаем без конфет и сахара, как кровь его, уже не шибко разбавленная самогоном, рванула по телу и даже до мозга доструилась в нужном количестве и приличном качестве. И сказал мозг Витюше внутренним голосом примерно так:

– Вы, шерлоки холмсы хреновы, не сделали главного, когда хату убитого Лёни обследовали. И Хохлов ваш хвалёный – полуфабрикат, а не «мусор» опытный. Вы три бутылки видели и три стакана? Видели, но не трогали. На ручке молотка старлей нашел ворсинки от перчаток. Правильно. Кто убивал – надел перчатки. Но это было после того как они выпили три бутылки по ноль семь литра. Столько, во первых, за пять минут не выжрет даже самый конченный алкаш, а главное – ни один идиот пить и закусывать картошкой в толстых шерстяных варежках не будет. Полный рот набьётся шерстью от варежек. А это жутко раздражает даже сильно вмазавших. Убийца перчатки нацепил когда Лёня уже опьянел. Тогда же и молоток достал из-за пояса. Другие двое вообще без варежек были. Нет же других ворсинок на столе, на картошке или на стакане, который убитому воткнули в рот. В стакане вино было, оно пролилось когда дно стакана мёртвому в рот втыкали. Значит и стакан липкий был. Отпечатков пальцев там полно, дураки вы все!

Вскочил Витюша, на бегу крикнул Наталье, что побежал срочно к Хохлову, забыл одеться, а потому при вечерних минус двадцати нёсся пусть не как гепард, но как страус – точно.

– Да, бляха-папаха, это мой квак! – Андрей большим кулаком дал себе по лбу. – Это я не милиционер, а дворник возле городского дурдома. На большее не тяну. Побежали в дом к Лёне! Там же никто ничего не трогал! Мы окна-то после похорон заколотили и двери досками крест-накрест пригвоздили. Сейчас я ленту липкую найду и побежим.

Специальную ленту для снятия отпечатков с поверхностей он держал в коробке с патронами от своего «ТТ». Выхватил, обернул её бумагой, взял десять ресторанных салфеток и вскоре они гвоздодёром, из Лёниного сарая взятым, отрывали доски от двери. Всё в комнате было так же как в день убийства. Хохлов надел резиновые перчатки, подаренные доктором Сизоненко,и стал разглядывать на свет стаканы и бутылки.

– Иди, Витёк, на моё место работать. Дубина я стоеросовая, – Хохлов Андрей очень опечален был своим глупейшим промахом. – А я пойду торчать днями в тошниловке на твоё место. Сопьюсь и пусть меня больше на работу вообще никуда не берут. Даже дворником в дурдом.

– Андрей, да не убивайся ты так, – Витюше стало жаль старлея. – Мы ж все на нервах были. А ты, кстати, не эксперт же. Не следователь даже. Ты порядок сохраняешь в посёлке очень грамотно. Один! У нас даже драк не стало на улицах и в клубе на танцах. Тебя весь народ уважает, а кому положено бояться, те опасаются крепко.

Хохлов натянуто, волевым усилием изобразил улыбку, правда, совсем грустную.

– Ну, вот поймаю я сегодня продавца икон, а он мне бандитов и убийцу не сдаст. Вот упрётся рогом и будет долдонить то, что мне не надо. Я, мол, продал свои, на чердаке нашел. И всё. Кому продал – он их не знает. Предложил – купили. А у нас доказательств про то, что иконы именно из Лёниного дома – никак нет. Голяк. Пустота. Ни фотографий, ни свидетелей. Ты тогда малой ещё был, когда иконы эти видел, можешь через столько лет легко и перепутать. А с Лёни, царство ему небесное, нет боле спроса. Вот как оно…

А теперь у меня будут отпечатки. Сам продавец пусть лепечет что ему взбредёт. Главное, он их продал. А кому – найдём. Отпечатки есть. Тех парней ты запомнил, которые тебя пугали на трассе? Запомнил. Будем по тошниловкам их искать в Каменск-Уральске. Повяжем, я вызову эксперта и отпечатки они ему тиснут на его подушечке с красителем. Потом сверим.

– Если совпадёт хоть один, уже можно предъявлять ему убийство, – догадался Витюша Шанин. – А если не он молотком бил, то жизнь свою всё равно спасать будет. И сам назовёт одного из оставшихся двоих. Верно же?

– Вот я и говорю: иди на моё место. Хорошо рассуждаешь. Логично, – засмеялся Холлов и минут через десять закончил снимать на