– Биошлак! Полированные мозги!

Грохот. Сопение. Бормотание на три басистых голоса о кровопотере в пределах допуска и вероятности сотрясения мозга, дальше что-то бесконечное в процентах. Между прочим, я сижу и довольно уверенно осознаю, где верх и низ. Начинаю видеть пятна и тени. Не в фокусе, но хоть так. Особенно буйствует яркая амеба в середине поля зрения. Мечется, как муха в супе: не сожру, так загажу… И орет. Визгливо, бабски. Ей бы на площадь, материть политиков за пол-литра мутной. Выжившие после боя крупицы мозга втаптывает в бессознание: амеба не только визжит, но и стучит каблуками. Ничего не понимаю. Глоток тишины бы, я хоть какие мысли в совок смахну и вдумчиво переберу…

– Отродье ксяфа!

Не знаю такой расы. Но именно этот вопль меня взбодрил. Зрение проясняется, потолок опознаю, стены… амеба – она точно баба. Рыжая в перекись, мать его, водорода. Личико сердечком, кожа резинового барби-розового вида. Губы глянцевые. Блин, я в детстве не играла в куклы. В такие куклы. Ненавижу уси-пусек общего пользования. Как-то я приметила на мусорке две подобные – и устроила им казнь через отрубание башки. Ух ты ж… вспоминаю и даже теперь улыбаюсь, нет сил удержаться.

– Мозг не поврежден, – бормочет клоно-бас у самого уха. – Восстановление высшей нервной деятельности… фиксирую процесс.

– Встань в строй, ты, с мозгом бактерии! Фиксирует он. Да ты ни единого слова не понимаешь, жвачка трипсова!

Рыжее чмо умаялось бегать. Стоит на месте. Так ее наблюдать удобнее. Как все подобные, дрянь чертовски красива и ровно столь же отвратительна. Почему мужики ведутся на отъявленных сук, как рыба – на пустую блесну? Ладно, сейчас не до женской философии. Меня тоже изучают.

– Один вопрос, – поправив прическу, деловым тоном говорит безымянное чмо. – Где рабочие материалы по теме завещания интмайра Олера? Ты помнишь Олера, который лично тебе, ничтожеству, не оставил и пылинки? Ты год вкалываешь бесплатно, содействуешь его плану разрушения мира, понимая в своей роли меньше, чем сервисный клон. – Розовое лицо придвигается близко, острые синтетические ресницы чуть не прокалывают мне щеку. – Где?

– В галактике дрюккелей, – честно хриплю в ответ.

– Йслл… брхзьясь, – выплевывают глянцевые губы. Сомкнулись. Сложились в спокойную полуулыбку. – Общее внимание, команда к эвакуации, протокол экстренный. – Нижняя губа презрительно поджимается. – Кто бы мог подумать, что чучело в перьях не врет? Эта – гуманоид и таких я читаю в эмоциях без ошибки.

Я поморгала и сглотнула тошноту. Конечно, я не вру. Глупо врать, когда тебя читают. Но резиновая тварь не телепат, а если и может кое-что такое, то уровень ничтожный. Но играть в «тепло-холодно» умеет. Опять же, домыслы и никаких доказательств, но ее дар – не эмпатия. Вообще не понимаю, что за способность, а только врать резиновой нет смысла. Зато недоговаривать можно без осторожности, но с настроением. Что я и делаю.

Дрянь отстранилась, прошла туда-сюда, цокая каблуками. Между прочим, мы в одном из грузовых ангаров. Судя по высоте потолков и идентификационным шифрам, нижние ярусы. Грузы общего назначения. Хоть что-то я выучила.

Розовая рассмеялась, красиво приоткрывая рот и давая рассмотреть зубы – но не скалясь. Я резко вспомнила, что вообще-то шла искать и спасать Тьюитя. И – вот… доспасалась. Грисхши шипят с неустанной злостью. Вон они, лежат у стены в тени. Скалятся на меня. А только фигушки, нет приказа прикончить. Зато клонов тут – аж темно от них. Сотни три, наверное. Стоят ровными рядами, как солдатики в магазине.

– Нус-сс, – невнятно шипит розовая, снова пристально глядя на меня. – Биопараметры сняты, можно начать авральный пластинг, санкционирую. Тот, на кого я работаю, – глянцевые губы сложились в насмешку, – он так думает, ну пусть, брнгем с ним. Он получил ответ на свой вопрос, отрицательный ответ ведь тоже формально годен и лично мне выгоден, я снова фигура в игре. Вот тебе напоследок… ты надоела и за это надо квитаться.

Пауза. Цоканье туда-сюда и сопение, обильно сдобренное букающими и фыкающими согласными. Жду. Сейчас ей надоест изображать гнев. Она вообще все и всегда изображает. Это ее способ жизни. Ха, пустые фантики стараются сделать вид, что они – конфетки… Космический закон бездарности.

– Ты помешала и вместе с тем помогла, – улыбается розовая. – Покидая этот свет, – она косится на ближнего клона и обрывает фразу. Помолчав, продолжает: – То есть этот габ… Ты уж знай, именно твоя оболочка даст кратчайший путь к контролю над телепатом уровня доу. Имея такого на поводке, можно расстелить у ног вселенную, как коврик. Больше, чем доу, нам нужен только эмбрион его сестрички… вернее, гнездо для выращивания эмбриона и питающее это гнездо взрослое тело. А теперь прощай, ничтожная, никому не опасная шваль. Ты вне игры.

Наконец мне стало по-настоящему страшно. Я бы кричала, но язык отнялся. Не знаю, что мне вкололи, только речь отказала. Хуже, тело парализовано. Меня, как студень, выволокли из подобия кресла и потащили прочь от розовой барби. Лицо висит на квелой шее, как переспелый помидор – горячее, наверняка бурое от бессильной злости… Ничего толком не вижу. Ничего не понимаю. Ничего не могу.

Меня перетащили через дугу полированного металла – или подобия металла. Поволокли вверх, усадили. Накрыли колпаком. Ох ты ж… такую штуку я не раз видела. Автономный портатор для перемещения габаритов, используется в аварийных ситуациях. Дальность – практически неограниченная. Вероятность выживания для гуманоидов обратно пропорциональна расстоянию перемещения. Координаты как раз теперь задают, со своего места я не вижу данных, но цвет шкалы лиловый, это обычно соответствует межгалактическому броску. Последние указания введены. Стартовало накопление энергии, процесс полностью автоматический. Срок накопления дает понимание дальности, три-четыре секунды задержки перед портацией – еще не окончательный приговор для белкового организма. Считаю. Блин, очень медленно считаю, и все равно три было черт знает когда…

Никак не предупредить Саидку. И Тьюитя я не спасла. Обидно даже не то, что меня убивают. Я, черт их дери, сегодня ни разу не победила злодеев.

Ровные ряды клонов стоят, как темный лес. Глазастый: чую, все на меня пялятся. Спина потеет от жути, этим-то что надо? И, если надо, какого фига им не спасти меня еще раз именно теперь, когда очень-очень кстати?

Портатор тихонько вздыхает, купол с моим телом в середине наполняется перламутровыми искрами – как сувенирный полушар с фальшивой зимой и паралитичной Симой-снегуркой. Стоит шар качнуть – и метель обеспечена.

Моя метель свивается все гуще, рвет острой болью кожу, сжигает – энерго-метель горячая, как синее газовое пламя. А я – точно снегурка, сдуру явившаяся а пляж посреди лета. Противно умирать в космическом гриле. Хотя нет, уже не противно – только больно. Очень больно. Но и это последнее ощущение гаснет…

Исследование через телепатов разочаровало меня. Искажения личности при развитии дара неадекватны ожиданиям. Отказ от активной позиции либо стремление к самоизоляции – то и другое мне не интересно. В отношении чтецов мыслей более чем верно универсальное правило вселенной о равновесности действия и противодействия: всякий, кто влияет, поддается влиянию. Будучи субъективным, он транслирует не послание, а переработанные идеи, содержащие огромную погрешность личностной оценки. Какова надежность выводов, построенный на столь зыбком основании? Телепат не дает исследователю точки отсчета в координатной сетке сознания. Его «плавающий ноль» исключает построение базы сравнения. Его пристрастный взгляд лишает здание рассуждений стройности. Его зависимость от уровня компетентности источника данных делает сведения бесполезными: ведь ложь и правда – лишь слова. И, если некто искренне убежден, что мир плоский, телепат прочтет утверждение и отнесет к правдивым.