— А унижения ты любишь? — донеслось от навозной кучи.

— Не настолько же! — Вопль инкуба сменился невнятным мычанием.

А потом вдруг силы поменялись местами. Из-за сарая вылетел оборотень, вскочил на ноги, прижимая руку к челюсти, а следом вышел демон — черные длинные волосы развеваются крылом, мускулы играют под красной кожей.

— Лютый! — воскликнула Юля.

— Не бойся за меня, сладкая, — подмигнул ей оборотень. — За три года я соскучился по хорошей драке.

— А ты ничего, лохматенький. — Инкуб сплюнул, вытер полные губы.

— Давай я тебя поцелую! — Лютый оскалился, и лицо его частично трансформировалось — челюсти вытянулись вперед, клыки выгнулись серпами.

— Я не целуюсь без любви, — отказался от ласки демон, он вдруг резко развернул бедра, и на оборотня черным хлыстом полетел хвост, усаженный шипами. Свист, хлопок, — и на полотняной рубахе оборотня поползла кровавая полоса.

Мы ахнули, но оборотень стащил рубашку через голову, и на наших глазах рваная рана на смуглом боку затянулась. Лютый швырнул рубашку оземь и звериным прыжком метнулся на демона, они сплелись в красно-коричневый клубок, мутузя один одного кулаками. Инкуб выпустил длинные черные когти, впился в спину оборотня, раздирая кожу в лоскуты.

— Ты царапаешься, как девка! — прорычал Лютый. — Хочешь, чтобы я тоже возбудился?

А потом вдруг все стихло. Лютый сидел верхом на спине поверженного демона, намотав хвост на руку. Демон хрипел и стучал ладонью по земле.

— Ну что, ты кончил? — вежливо поинтересовался оборотень.

— Все, хватит, слезь с меня, животное!

Лютый поднялся, отпустил хвост, шлепнув инкуба по попе на прощанье.

— До встречи через месяц, — сказал он, и инкуб, шипя от злости, исчез.

— Спасибо! Спасибо! — Я выбежала на крыльцо. — Ты так меня выручил!

— Я всегда отдаю свои долги, ведьма, — ответил оборотень. В спутанных темных прядях застряли сухие листья, бок чернел от крови, смешанной с грязью.

— Может, хочешь зайти? — предложила я. — Обработать раны?

Лютый повернул шею, пытаясь заглянуть себе за плечо. Царапины, оставленные когтями демона, затягивались на глазах.

— Может, хочешь помыться или поесть? — не сдавалась я.

— Прости, ведьма, я этот дом пока что видеть не могу, — поморщился он. — Я пришел, потому что знал: инкуб явится сегодня, они с бабкой устраивали свои игрища прямо у меня под носом.

— Постой, то есть пока ты стоял в доме, ты все видел и слышал? — спросила я.

— О да! — сказал Лютый и многозначительно посмотрел на Юлю. Та вдруг залилась краской, опустила ресницы. Он шагнул к ней, и тут его нос дернулся, зрачки в светло-карих глазах стали крошечными, как точки. — Не знаю, кому ты успела насолить, ведьма, но на твоем месте я бы не стал есть это яблочко.

— Отравлено? — Мы посмотрели на красивое розовое яблоко у порога.

Лютый кивнул.

— Я забегу к вам вскоре. А сейчас мне хочется насладиться свободой.

Он подпрыгнул, позвоночник выгнулся дугой, штаны, треснув по швам, упали на траву, и волк приземлился перед нами на четыре лапы. Он щелкнул зубами и помчался в лес, где над еловыми верхушками повисла бледная луна.

Я закрыла дверь. Прямо гора с плеч! Я так переживала из-за договора с инкубом, и все так замечательно разрешилось.

— Мы обе могли умереть, — прошептала Юля, глядя на яблочко, как загипнотизированная.

— Да уж, классика жанра — отравленные яблочки. Ты запомнила эту тетку?

— Она такая средняя, — Юля нахмурилась, пытаясь сосредоточиться, — ну знаешь, и рост, и вес, и даже глаза непонятного цвета, то ли серые, то ли карие… Что теперь с ними делать, с яблоками?

— Предлагаю сжечь. Я в последнее время поверила в очистительную силу огня.

— Как думаешь, кто их подсунул?

— Номер один в моем списке — Парнаска. Он реально на ведьм ополчился, в общем, у него и повод есть. Копыта — раз, внеплановая прополка огорода — два. К тому же он таверну держит, наверняка разбирается, как людей травить. А если судить по запахам, так я вообще диву даюсь, как все его клиенты не перемерли. Это три.

— Так может, достанешь свою красную книжицу? — предложила Юля.

— Воевода приедет — и пусть разбирается, — ответила я. — Может, это и не Парнас. Может, это вообще Амаранта.

— Она же царица!

— Так что? Думаешь, три жены Ивана своей смертью умерли? Ты веришь в эпидемию несчастных случаев? Если Амаранта их всех прикончила, что ей стоит отравить какую-то ведьму?

— Зачем ей это?

— А зачем она приходила в Запоры, да еще инкогнито?

— Но ты ведь даже не уверена, что это была она! Хотя, знаешь, есть что-то общее в том, как я не могла вспомнить внешность царицы, и как сейчас образ тетки расплывается в моей памяти…

Я помолчала. А потом вдруг вспомнила еще кое-что, что меня терзало:

— Юля, вот когда я сказала Лютому, мол, ты что, все видел и слышал, пока стоял в доме, он так выразительно на тебя посмотрел и сказал — о да! Что он имел в виду?

— Я не хочу об этом говорить, — выпалила подруга и убежала наверх.

Я проводила ее недоуменным взглядом и пошла на кухню. Заварила себе чаю, насыпала в пустую миску кота корма, плеснула в блюдце воды. Разведя костер на старом пепелище, где совсем недавно палила хлам бабули, отнесла в огонь корзину, не забыв забрать и яблочко у порога. Пламя облизало вмиг почерневший плетеный бок, пробежалось по округлой ручке.

Устроившись на своем любимом месте — на крылечке со стороны сказочного мира, я с наслаждением выпила чай под стрекот кузнечиков, треск костра и тихое чавканье, с которым тяпка выкорчевывала сорняки из земли. На глаза попался договор с инкубом, я разгладила листок на колене, вчиталась в текст при свете костра.

С обязательствами ведьмы мы разобрались. Наверное, мы с Юлькой могли бы справиться и сами. Но проверять, насколько далеко мы могли бы зайти, причиняя боль, не хотелось. Как бы потом мы смотрели друг другу в глаза, если перед этим всю ночь мучили несчастного Тэйлора Лотнера? Я пробежала глазами вниз по тексту и едва не уткнулась носом в листок, пытаясь разобрать буквы при пляшущих отблесках огня.

«Обязательства демона: предоставить отсрочку от ада сроком один год».

Я проснулась от утробного воя, пробирающего до мурашек; внизу что-то загремело, покатилось. Вскочив с кровати, я схватила за длинную ножку торшер, выглянула в коридор и чуть не поседела, когда на меня прыгнула Юля.

— Вася! Снова началось! — истерически прошептала она.

— Юля! Я тебя чуть лампой не огрела!

Внизу опять загремело, вой сменился тихим отрывистым рявканьем. Мы осторожно спустились по лестнице. В зале никого не было. Шестиугольная дверь под столом не подавала признаков жизни.