Веселый ответ Вирджинии не выдал ее неведения. Но пока длилась беседа, она успела понять реальный объем сексологического исследования Мастерса, получив достаточно неопровержимых подробностей, чтобы сделать такие выводы.

И в этот момент вошел Мастерс в белом халате. Он быстро догадался, о чем идет разговор. Некоторые сотрудники сразу поняли, что слишком уж разоткровенничались. Все уставились на Джонсон в ожидании ее реакции. Но ни по ее глазам, ни по выражению лица невозможно было разобрать, что у нее на уме.

Мастерс стоял перед сотрудниками и чувствовал, что обязан пояснить: личные дела пациентов, которые она собирала последние несколько месяцев, были частью проекта по изучению сексуальных реакций человека, и некоторые из них занимались сексом с целью клинического анализа данных. «Когда он впервые рассказал мне о своих реальных планах, о том, что лечение бесплодия не является основной целью его работы, что он ведет исследование сексуальности, мне был задан один вопрос – “вас это смущает?”», – вспоминала она. Джонсон растерялась. «С какой стати? – спокойно ответила она. – Просто кому это нужно?»

Ее ответ поразил Мастерса. Остальные мужчины, которым было чуть больше двадцати лет, усмехнулись. Кто-то запоздало хихикнул, словно шутка дошла до него не сразу. Мастерс не выглядел удивленным – скорее, довольным ее ответом. «Вот что меня подкупило – я ведь никогда не понимала, зачем людям нужно что-то дополнительно знать о сексе», – говорила Джонсон тоном деревенской девочки из Миссури, которая в свое время достаточно насмотрелась на страсти среди животных на ферме, так что люди ее теперь не удивляли. В ее личном мире секс давно был отделен и огражден от любви, и это может быть понятно, наверное, только разведенной женщине с двумя детьми. Она не воспринимала близость ни с отвращением, ни со страхом, ни с иллюзорным блаженством. «Я просто им занималась, – вспоминала она свой нехитрый взгляд на секс, существовавший до работы с Мастерсом. – Это было важно, но я не рассуждала такими категориями. Для меня секс всегда был естественной потребностью. Меня ничто не шокировало».

Оглядываясь назад, можно сказать, что именно та ее спокойная реакция в 1957 году и стала решающим фактором в сотрудничестве Мастерса и Джонсон. «Видимо, это и сделало меня идеальным кандидатом – то, что я не видела проблемы», – вспоминала она. Что характерно, Мастерс более детально обосновал свой выбор. «Незамужняя женщина – неизбежно девственница, а я не мог работать с человеком, для которого секс является чем-то дискомфортным», – объяснял он позднее несколько снисходительным тоном, словно она была Элизой Дулитл, а он – профессором Генри Хиггинсом из «Пигмалиона» Джорджа Бернарда Шоу. Вот она, совершенно неподготовленная ассистентка, которая практически ничего не знает о той бомбе, которую готовил Мастерс, та, которую он своими руками вычленил из всеобщего сексуального невежества, отшлифовал и довел до совершенства по своему усмотрению.

В идеале Мастерсу в качестве партнера нужна была женщина-врач, но таких кандидатур – намного более квалифицированных, чем Джонсон, – было практически не найти. Вероятно, Мастерс также знал, что женщина-медик потребует большего равноправия в исследовании, большего контроля над протоколами исследований и, возможно, более внимательного отношения, чем энергичная, но необразованная Джонсон, ежедневно поражающая своим энтузиазмом. Спустя годы Джонсон и сама поняла, что она была идеальной напарницей. «Я спрашивала – почему вы не пригласите женщину-доктора? А он отвечал: женщинам, идущим в медицину, звание врача достается большим трудом, и они ни за что не рискнут им, связываясь с сексуальными исследованиями. Приблизительно так все и было. Поэтому он создал себе меня».

Успех Мастерса и Джонсон с самого начала строился на их совместном подходе, на модели двух практикующих специалистов, мужчины и женщины, вместе исследующих границы человеческой сексуальности. Несмотря на всю свою уверенность хирурга-гинеколога, Мастерс все же проявлял некоторую застенчивость, исследуя секс. «Я довольно рано понял то, чего многие мужчины не способны понять никогда: я ничего не знаю о женской сексуальности», – объяснял он. И хотя в медицине она была новичком, Джонсон очень скоро осознала, как нужна в клинике. «Когда исследовательская группа состоит из разнополых людей, она воспринимается совсем иначе, – рассказывала она позже. – Добровольцы расслабляются. Они не подозревают нас в каких-то скрытых мотивах. Скажем так, наше совместное присутствие добавляет происходящему достоинства».

Как бы Мастерс не объяснялся с пациентами или коллегами, Джонсон всегда была на его стороне. «Он очень разумно поступил, позвав меня – позвав женщину, – потому что это все изменило», – говорила она. В конце концов она набралась смелости спросить Мастерса, почему он взял именно ее. Учитывая неоднозначность исследования, она спросила, почему он не выбрал свою жену Либби в качестве партнерши.

Мастерс, недолюбливающий вопросы личного характера, сохранил самообладание и официальный тон. «На самом деле, я ей предлагал, – ответил он. – Но у нее не было ни опыта, ни желания».

Жена не могла дать Мастерсу того, в чем он больше всего нуждался. Он убедил себя, что Джонсон разделяла его стремления с той же страстью, которую он вкладывал в свое дело. Как руководитель Мастерс хотел обучить ее всем тонкостям анатомии, биологии, физиологии, чтобы она столь же хорошо разбиралась в этих областях науки. Он упрашивал ее работать постоянно, час за часом, день за днем, без выходных и почти без праздников. Она бесконечно вела личные дела и наблюдала совокупления незнакомцев – одно за другим. И в работе она была так решительна, словно нашла наконец свое призвание.

К концу первого года совместной работы Вирджиния Джонсон стала играть для Билла Мастерса столь важную роль, что даже была приглашена к нему в дом на вечеринку. Не успела она явиться, как Мастерс представил ее Либби, которая поболтала с ней весьма любезно, хоть и недолго. Джонсон немного покрутилась среди ведущих врачей и профессоров Университета Вашингтона, среди прочих известных людей города, а потом тихонько устроилась вместе со своим спутником в уголке большой гостиной, потягивая напиток. Вдруг она увидела, что к ней быстро приближается возбужденная пожилая женщина.

– Покажите мне этот образец совершенства, эту идеальную женщину, которую нашел Билл Мастерс! – провозгласила она так, что ее услышали все присутствующие.

Джонсон чуть не сгорела со стыда. «Обстановка была такой спокойной, элегантной, а она практически кричала, – вспоминала Вирджиния. – Я просто отвернулась. Я работала с ним всего несколько месяцев».

Жене и близким Мастерс сказал, что просто помогает этой женщине, весьма искренней и трудолюбивой, но несколько невезучей. «Я хоть и был маленьким, но запомнил ее, – вспоминал Хоуи Мастерс, которому было лет шесть или семь, когда миссис