Игорь дал ей и больше никому. Тогда Игорь и вызвал к себе Надю, чтобы она жила здесь неотлучно. Более того, он через знакомого врача выписал ей бюллетень, мол, острая сердечная недостаточность и еще что-то — неважно. По болезни она не ходила на работу и днем могла находиться около телефона. Должна была позвонить какая-то женщина, от которой надо было получить посылку.

— Простите, — вежливо спросила Елизавета. — А вы жена Игоря?

— Почти, — Надя сразу насторожилась, голову вскинула и плечики распрямила. — Я его подруга.

— Но живете-то вы вместе?

— Почти, — повторила Надя и, повернувшись к Веронике, объяснила: — Я развожусь с мужем, мы делим жилплощадь, и я должна получить комнату. Муж — негодяй. Он скучный человек и неудачник. Я не доверяю ему ни вот на столечко, — для иллюстрации семейных отношений был использован кончик мизинца, — поэтому большую часть времени вынуждена проводить на старой квартире. Я хочу поделить жилплощадь честно. В конце концов, мне же надо иметь хотя бы комнату. Мало ли как у меня дальше сложатся отношения с Игорем.

«Бегите к скучному неудачнику, — хотелось крикнуть Елизавете, — и не высовывайте носа из норы», — но вместо этого она спросила:

— А вы кем работаете?

— Торгую, а что? — с вызовом бросила Надя. — Я кончила педагогический, а сейчас торгую в фирменном магазине «Спорт». А что?

Елизавета Петровна почувствовала исходящую от девушки настороженность, почти неприязнь. Во время разговора Надя уже расставила акценты — Вероника добрая, участливая, ведет себя по-родственному, а подруга хмыкает не к месту, торопит, а теперь бесцеремонно вмешивается в чужие дела. И, явно помогая девушке, Вероника мягко сказала:

— Лизонька, все это не важно. Надя имеет право жить так, как ей хочется. Продолжайте, милая…

— Игорь очень нервничал из-за того что кто-то залез в его компьютер. Он мне так объяснил: «Я должен был получить сведения, которые касаются только меня. Но, видимо, они об этом пронюхали. Непонятно, откуда они узнали. Вероятно, они думают, что я получил эти сведения по Интернету». Они — это те, с кем он работает. И больше я ничего не знаю.

Надя опять приготовилась плакать. Вероника достала вторую таблетку питьевой соды и пододвинула чашку с чаем.

— Выпей и успокойся. И давай дальше — по сюжету. Рассказывай, как все дальше было, а в подоплеке этого дела мы позднее разберемся.

— Потом появился Михай. Игорь не вернулся. Этим же вечером мне позвонили. Противный мужской голос без конца матерился, и как-то, знаете, очень лично, очень оскорбительно… Он сказал, что Игорь сидит прикованный к батарее, и до тех пор, пока он нам не отдаст посылку, мы его отсюда не выпустим. Но этого им показалось мало. На следующий день явился Михай и учинил здесь форменный обыск. Все перерыл. Я потом еле убралась. Они считают, что Игорь уже получил эту посылку или письмо с нужными сведениями, но не хочет отдавать. Я Михаю повторила историю с неудачной поездкой в Домодедово. Кажется, он поверил и сказал:

— Сиди у телефона неотлучно. Тебе позвонит женщина по имени Елизавета Петровна, — Надя вдруг остановилась и подозрительно воззрилась на подругу родственницы из Саратова.

— Понятно, — невинно улыбнулась Вероника. — Продолжай, моя хорошая.

Елизавета мысленно возликовала и перевела дух. Какое счастье, что тетка представила ее по имени. То, что она Елизавета, еще ни о чем не говорит, мало ли Елизавет в мире, а вот Елизавета Петровна — это уже улика!

— А потом и сам Игорь позвонил. Он сказал: «Ничего не бойся. Эти люди мне ничего не сделают. Но мы с тобой у них пока заложники. Ты должна меня спасти». Он опять назвал это имя — Елизавета Петровна. Она мне непременно позвонит, и я должна с ней договориться о встрече. Мы встретимся, и она передаст мне посылку.

— А где ты должна назначить встречу? — поинтересовалась Вероника.

— Ну, я не знаю… Наверное, у памятника Пушкину.

— Какой цинизм! Вечно Пушкина треплют по поводу своих грязных дел. Другого у них места нет. Назначайте встречу у Энгельса на Пречистенке. Энгельс — экономист и капиталист. Он новым русским самая компания. Так нет… все свои тусовки, разборки и стрелки проводят именно рядом с «Нашим все».

Елизавета поняла, что весь этот словесный треск нужен Веронике, чтобы обдумать ситуацию, тетка пару раз выжидательно глянула на нее исподлобья. Надо как-то уединиться, перекинуться парой слов. Но как?

Чай и сода сделали свое дело. Когда переполненная водой и горем Надя удалилась в туалет, между дамами состоялся рваный и быстрый разговор.

— Я останусь здесь ночевать.

— Не безумствуй, Вероника!

— Не могу же я оставить несчастную девочку одну.

— А я могу. Я боюсь. Это не наше дело.

— Согласна, могут быть определенные издержки. Но мы не можем сидеть сложа руки! Завтра конверт нужно будет отдать Наде.

— Конверт вначале надо наполнить содержимым. Мы же все растащили по нитке. Фотографии у Янки дома, диск в работе.

— Забери. И тут же позвони сюда и назначь встречу.

— А если Надя узнает мой голос?

— Пусть Яна позвонит.

— А кто фотографии повезет? Твой незнакомец в аэропорту нас, вернее меня, как-нибудь описал? Ну, по телефону, когда с Игорем разговаривал? Я боюсь! Когда Надя назвала мое имя, я думала, с кушетки упаду.

Вероника улыбнулась. Видно было, что сама она твердо сидела на табуретке и падать с нее не собиралась. Более того, ситуация представлялась ей до чрезвычайности интересной и захватывающей.

— Вероника, я тебя очень прошу. Поедем домой и там все обдумаем.

— Некогда обдумывать. Она уже воду сливает. Отдадим конверт и забудем, что когда-то держали его в руках. И не спорь. Никакого особого словесного портрета у тебя вообще нет. Просто женщина на возрасте. Смотри в окно… отвлеченно, — и Вероника обнажила в фальшивой улыбке вставные зубы. — Наденька, как вы себя чувствуете?

— Спасибо. Уже лучше.

— Вот и отлично. Лиза сейчас уезжает. Завтра она нам позвонит. Лиза, запиши телефон, — Вероника незаметно подмигнула, — мы ждем твоего звонка.

И что оставалось делать Елизавете Петровне? Она поехала к Яне.

17

— Борис, это ты? Наконец-то! Почему ты не подходил к телефону? Я звоню тебе все утро. Как это — кто? Яна… Яна Павловна. Борь, ну врубайся. Ты что, пьян, что ли?

Яна отодвинула от уха трубку, на том конце провода блажили что-то нечленораздельное, потом внятно произнесли:

— Бориса вам? Получайте.

И тут же знакомый голос пропел:

— Яночка, голубка. Как славно, что вы позвонили с утра. А ко мне друг приехал.

— Очень рада за тебя. Почему ты не подходил к