– Молодой человек, вы просили меня узнать, куда выписали Меркушеву Маргариту, я вам ответил. Я не сам придумал, у меня на руках документы. Среднегорный переулок, дом четыре, квартира пятьдесят семь. Возможно, в Берне или Лозанне есть одноименная улица с упомянутым мной номером дома и квартирой, но мне об этом ничего не известно. Ее увезли в Дивноморск, оттуда она могла уехать куда угодно, в том числе и в вашу Швейцарию.

– Со сломанным позвоночником?

Врач молча положил листок на тумбочку, поднялся и вышел из палаты. Илья взял распечатку в руки, включил светильник над кроватью. «Меркушева Маргарита Александровна, двадцать семь лет. Оскольчатый перелом грудинного и поясничного отделов позвоночника, боли усиливаются при глубоком дыхании и кашле… Закрытый двухсторонний перелом нижней челюсти в области мыщелкового отростка слева и сорок второго – сорок третьего зубов справа со смещением отломков… Перелом ребер с повреждением органов грудной клетки…» Листок пришлось отложить. Сон пропал, Илья встал с кровати, поднял жалюзи и оперся ладонями о подоконник. В темноте красиво мерцали белыми и желтыми огнями фонарики в больничном саду, кружились вокруг них бабочки и мотыльки. Одна – большая светло-коричневая – ударилась в стекло, распласталась на нем, повисла, как приколотая на булавку. Илья стукнул по стеклу ногтем, и бабочка испуганно сорвалась, умчалась в темноту.

С третьего этажа. Зимой. Несколько часов на снегу. Переломы, после которых выживет разве что кошка. Впрочем, им природа подарила возможность превращаться в полете в белку-летягу, так что о переломах и речи быть не может. Кошке, но не человеку. Это не интрижка и не банальная семейная ссора, здесь что-то другое, за что убивают голыми руками, что и попытался сделать Меркушев. Странно, что Рита осталась жива, ей повезло, или?.. Только она сама может рассказать ему, что произошло тогда зимним вечером, только она или Валерка. А Дивноморск сейчас ближе и офиса «Трансгаза», и многочисленных меркушевских поместий и квартир, разбросанных по всем континентам, кроме разве что Антарктиды. Хотя черт его знает, поговаривали же, что Гитлер не сдох в своем берлинском бункере в мае сорок пятого, а в подледном городе недалеко от Южного полюса обосновался… Чем подонок Меркушев хуже его?

– Спать! – Илья опустил жалюзи и улегся на кровать, положил ладонь на повязку, легонько надавил, и рана отозвалась тупой ноющей болью. Нет, еще долго, очень долго, пока он может ждать, только ждать и делать все, что скажет ему врач. А он, по всему видно, свое дело крепко знает.

Знал, и не просто неплохо, а отлично, на крепкую советскую «пятерку», да и цель у них двоих была сейчас одна – поскорее освободить койко-место. И в один из теплых дождливых дней начала июня Илья был полностью свободен и абсолютно здоров. За ворота клиники, как и обещал врач, его выпустили в более чем приличном виде, «голова» с телевидения на прощание подкинула немного наличных – через медперсонал, разумеется, не осчастливив личным визитом, зато на словах напомнив о договоренности хранить вечный обет молчания. И теперь Илья мог идти куда угодно, на все четыре стороны – на вокзал, в метро, в ночлежку для бомжей или самую дешевую гостиницу для нелегалов. Илья раздумывал недолго, решился и послал куда подальше мысль наведаться к «сейфу», весьма соблазнительную и притягательную мысль, надо отметить. Для СБ Меркушева он пока в рядах безвестно отсутствующих, и время вскрыть свое инкогнито не настало. А у «сейфа» его могут ждать, хоть и времени прошло уже немало, и нычку давно ушлые охранники могли найти и выпотрошить подчистую. Или не эсбэшники, а местные, особо любопытные… Поэтому двинул на вокзал, прямиком к расписанию поездов, отбывающих из Москвы в сторону Черного моря. Ближайший уходил через два с половиной часа, что Илью вполне устраивало. Огорчала только заломленная проводницей сумма за проезд в служебном купе, и то лишь до Новороссийска. До небольшого городка на побережье предстояло добираться самостоятельно.

Деваться некуда – он заплатил, сколько потребовалось, и на сорок с небольшим часов стал хозяином двухместного, узкого, как футляр для очков, купе. Зато его никто не дергал, никто не лез с разговорами и предложением выпить, вагон под завязку оказался набит стремящимися к морю мамашками с разновозрастными горластыми детьми и парочками, рвавшимися на Черноморское побережье в поисках романтики. От этой оравы Илью надежно скрывала дверь купе, поезд тронулся вовремя, Москва осталась позади.

Больше суток под ногами дрожал пол, тряслись потолок и стены, грохотали колеса, звенела чайная ложка в стакане, упрятанном в тяжелый подстаканник. Гудели встречные поезда, через открытое окно лицо обдувало теплым ветром, а пейзаж постепенно менялся – исчезли хмурые елки и ностальгические березки, поля стали шире, лес понемногу вовсе исчез, на его место пришли холмы. Солнце уже не просто грело, а ощутимо покусывало кожу, воздух стал плотнее и жарче, а небо выше. Новороссийск встретил вовсе уж нестерпимой влажной жарой и воплями зазывал, предлагающих стосковавшимся по морским волнам бледнолицым обитателям средней полосы «дешевые квартиры на самом берегу моря». Илья протиснулся через толпу, нашел стоянку такси и уже через десять минут, отдав водителю последние деньги, ехал по кое-как залатанной дороге, уводившей все вверх и вверх, в горы. К дому номер четыре по Среднегорной улице подкатили через час с небольшим, Илья вышел из машины и остановился под старым высоченным каштаном, накрывавшим своими листьями добрую половину двора. Тихо, очень чисто и безлюдно, что вполне соответствует распорядку жизни в приморском курортном городке. Хозяева квартир на лето разъехались кто куда, предоставив жилье курортникам, а пляжники греют пузо на берегу или бороздят морские просторы, веселье начнется вечером, благо и домашнего вина в избытке, и погода к прогулкам на свежем воздухе располагает…

Илья направился к первому подъезду, поднялся на пятый этаж, остановился перед дверью с цифрой «пятьдесят семь», протянул руку к кнопке звонка. Нажал, подержал так немного, отпустил, прислушался к звукам за обитой дешевым, основательно ободранным дерматином дверью. Вроде подошел кто-то с той стороны и смотрит в глазок. Но ничего не видит, кроме фрагмента зеленой футболки – Илья стоял к двери вплотную. Снова надавил кнопку звонка и не отпускал до тех пор, пока с той стороны не загремел сначала ключ, а потом цепочка.

– Мы квартиру не сдаем, – предупредили из-за двери. В щель между створкой и косяком Илья видел в полутемной прихожей невысокого рыхлого мужика в майке-«алкоголичке» и пестрых шортах. Вид у мужика встревоженный, лицо вытянутое, лысина мокрая, смотрит недоверчиво и вот-вот захлопнет дверь. Илья просунул носок туфли между створкой и рамой, проговорил спокойно:

– Мне квартира не нужна. Мне надо увидеть Риту. Меркушеву Риту. Она дома?

– Нет! – мгновенно отреагировал мужик и попытался захлопнуть дверь.

Илья аккуратно потянул на себя дверь за ручку, цепочка натянулась, мужик в коридоре побагровел и, кажется, вот-вот заорет во все горло.

– Нет ее, говорю я вам!

Они боролись с дверью каждый со своей стороны. Мужик вцепился в ручку обеими руками, тянул на себя, Илья сдавать позицию не собирался, молчал, в надежде что мужик успокоится.