В тот вечер к Марте заехала Люда – давняя подруга и второй после Елены Степановны человек, знающий, что на самом деле происходит с Мартой, и принявший ее вместе со всеми изменениями в жизни и ее устройстве.

Сидели, пили чай с малиновым и абрикосовым вареньем на крытой деревянной террасе, примыкающей к левой стороне дома, спрятанной от солнца и дождей изящной кованой решеткой, густо увитой виноградником и кустовыми розами, так любимыми когда-то тем человеком, для кого Марта их сажала… На одном из листов винограда, по-весеннему светло-зеленому, почти прозрачному, сидела прелестная рогатая улитка, к концу чаепития сдвинувшаяся лишь на сантиметр. А может, это не улитка двигалась, а лист под ней вырастал… Марта тоже хотела затаиться и замереть, как эта улитка, создавая лишь видимость движения. Или так оно и было в ее мире сейчас? Вселенная изменяется вокруг нее, а она – лишь застывшее нечто без чувств и будущего…

– Мартусь, а может, получится, а? Все знаю, все понимаю, но… Вдруг? У тебя и комната для нее есть. – Людмила прихлебывала чай из огромной пивной кружки: чтобы три раза не наливать.

Марта взглянула на подругу испуганно, а затем прищурила глаза и прошипела:

– Что ты имеешь в виду? Его комнату? Ту, которую я не открывала с тех пор и никогда не открою?

– Да, Мартусь, именно ее, – Люда безмятежно покачивала ногой в толстом красном носке, с которой уже слетела тапка, похожая на мордатого бульдога.

– Не думаю, что это хорошая идея, – пробубнила Марта, вдруг испугавшись своей реакции и своего тона.

– А ты подумай, дорогая, подумай. Оно же как бывает: полагаешь, что не сдюжишь, а потом – опа, и происходит что-то, отчего становится возможным почти все. И потом, это же Марусина дочь.

Маруся – двоюродная сестра Марты – жила в далеком городке на севере страны. Жила замкнуто, общалась мало, хотя из всех родственников у нее Марта лишь и осталась. В какой-то момент невесть от кого она родила ребенка, о чем Марте поведала не сама, а слухи-сплетни через десятые руки донесли.

– Да, – вздохнула Марта, – представляешь, мне ведь о ее гибели никто не сообщил. Некому потому что. Только когда из опеки позвонили, стало понятно… – Марта поднялась со стула: – Пойду сыра с хлебом принесу, надоело сладкое…

Марта сидела за кухонным столом и сквозь то и дело одолевающую ее дрему смотрела фильм на смартфоне. Выходные заканчивались, и их не было жаль, просто хотелось еще немного побыть вне строгих планов и, может быть, даже пуститься во все тяжкие и пройтись по опустевшему круглосуточному торговому центру, где в ночное время обмякшие продавцы не кидаются на покупателей, а снисходительно позволяют им самим, без сопровождения и советов, побродить вдоль полок и вешалок… И тогда Марта смогла бы примерить пару платьев или что-то еще…

И именно в тот момент, когда Марта мысленно крутилась перед зеркалом в бирюзово-розовом костюме, из комнаты раздался кошачий писк, а в кухню вбежала Скрипка с ошалелыми глазами и кинулась к Марте и закричала, вернее, завыла протяжно и низко, встала на задние лапы и сильно боднула Мартину руку. Писк из комнаты не прекращался. Марта резко вскочила и ринулась на звук. За ней стрелой неслась кошка.

Один из котят, что помельче и почернее (папаша особо над ним постарался, видимо), свалился с дивана и угодил в щель между двумя тяжеленными ящиками с одеждой, которые Марта – вот дура-дурища! – с утра вытащила из шкафа, чтобы разобрать, но не успела, – сначала обед готовила, а после уже и Люда приехала.

Котенок оказался плотно зажат между ящиками, только голова торчала. Он трепыхался и верещал, отчего только ухудшал ситуацию.

Марта медленно отодвинула одной рукой ящик – где-то сбоку от нее притаилась кошка, еле дыша, чтобы не помешать Марте, – а вторую руку ладонью вверх протиснула между ящиками так, чтобы поймать котенка, не дать ему удариться об пол. Тише-тише… Осторожненько…

И несколько мгновений спустя кошачий малыш, уже не голосящий, а слегка попискивающий, лежал на Мартиной ладони. Скрипка подошла к нему, успокоительно лизнула и пристально посмотрела Марте в глаза. Марта не сразу поняла, что та хочет ей сказать, а когда осознала, аккуратно положила котенка в гнездо и прижала ладонь к горящей щеке: рука не болела. Марта снова спасла живое существо, и боли не было, как и в прошлый раз со Скрипкой, словно срабатывал иной механизм или переключалась программа.

И тогда, не в силах дождаться утра, Марта кинулась к телефону. Как хорошо, что она, несмотря на собственное дикое сопротивление, записала тот номер. Только бы взяли трубку, ей так надо поговорить! Марта очень торопилась и очень боялась, что опоздала, и от этого страха у нее что-то случилось с голосом, поэтому, когда трубку – аллилуйя! – подняли, Марта простуженно прохрипела:

– Эсмеральда Ивановна, добрый вечер! Вы простите, что в выходной и так поздно, но мне очень надо поговорить… Это Марта Симонова…

Эсмеральда узнала ее, и обрадовалась, и сказала, что ничегошеньки не поздно и вообще она была уверена, что Марта позвонит. Она хотела рассказать что-то еще, наверное, снова начать ее увещевать, но Марта перебила:

– Мне сейчас очень трудно, и для меня это все совершенно невозможно и странно, и я даже не уверена, что делаю правильно, но… Я хочу забрать девочку…

– Ее зовут Майя, – мягко сказала Эсмеральда Ивановна.

Уже на следующий день Марта везла Майю домой. Спасибо Эсмеральде Ивановне, что договорилась, и девочку отдали сразу, до оформления всех необходимых документов и суда по удочерению.

Майя сидела на заднем сиденье, довольно, хотя и слегка смущенно улыбалась и уплетала шоколадные конфеты, отчего ее мордашка стала чумазой, а липкие пальчики она вытирала прямо о ворсистую обивку сиденья. Кудрявые волосы рыжим облачком развевались на ее голове. «Чертовы гены», – с щемящим удовольствием и теплом подумала Марта. Она еще боялась прикоснуться к ребенку, опасалась разочарования в своей вчерашней догадке.

Когда они вошли в дом, Майя увидела Скрипку и с восторженным возгласом «Киса!» побежала к ней, но затем остановилась, помедлила несколько секунд и продолжила свой путь аккуратно, на цыпочках. Скрипка пушистым медным боком огладила ноги девочки, а Майя легонько, кончиками пальцев, прикоснулась к кошкиному хвосту, опустилась на пол и обняла Скрипку, зарывшись лицом в длинной шерстке и сливаясь с ней цветом своих волос. Марте, молчаливо и сладко замеревшей, показалось, что произошло не знакомство даже, а встреча после долгой разлуки.

Оставив Майю и Скрипку на