— Ну что ж, с удовольствием взгляну, что там у вас за птица такая.

На подходе к вольерам они встретили Павла.

— Вам мой блокнот случайно не попадался? — озабоченно спросил он.

— Нет, — покачала головой Лешка. — Потерял, что ли?

— Похоже на то.

Лешка хотела выразить ему свое сочувствие, но, обернувшись, увидела Никиту и обомлела. В сапогах и шляпе, великан шел им навстречу размашистой походкой, а на его плече гордо восседал сокол Триша.

— Никита, с добрым утром. Откуда это вы, такие красивые?

— С тренировки. Мы с Тришенькой готовимся к завтрашнему шоу, будь оно неладно.

— Ой, Никита, а покажи нам, как твой Триша летает, — запрыгала вокруг него Лешка.

— Что ж, идемте.

Прямо за вольерами раскинулось широкое поле. Там Никита посадил сокола на землю, отошел от него на несколько метров, вытянул вперед руку в кожаной перчатке и негромко свистнул. Триша взлетел и плавно сел на руку хозяина.

— Супер! — захлопала в ладошки Катька.

— Это самое простое упражнение. Оно называется «послушание хозяину». Когда ваш сокол окончательно поправится, мы и его обучим, — сказал Никита и вдруг предложил: — А хотите сами попробовать?

— А можно?

— Конечно.

Он дал Катьке свою перчатку, свисток, отнес Тришу на расстояние. Катька свистнула, и сокол, подлетев, сел на ее руку.

Потом то же самое проделала Лешка, за ней Артем, а Александра Юрьевна отказалась.

— Мамуля, а куда ты сейчас пойдешь? К Юлии Вячеславовне? — с затаенной надеждой спросила Катька. — Хочешь, мы тебя к ней проводим?

Но ее мама взглянула на часы и покачала головой:

— Нет, к ней еще рано, они с Анной Сергеевной сейчас составляют отчет. А давайте сходим на пляж? Я и купальник с собой прихватила.

— Тогда подожди, пока мы с Лешкой переоденемся.

Вместо того чтобы согласиться, Александра Юрьевна заявила:

— Да нет, пожалуй, пройдусь с вами.

На подходе к домику Лешка сделала еще одну попытку задержать Катькину маму. Она указала на брошенный под деревом ящик и предложила:

— Может быть, посидите пока здесь, в теньке?

— Нет, я хочу попить, а заодно взглянуть на Рому.

— Но зачем его будить?

— А затем, что если он болен, то его надо лечить. — И Александра Юрьевна решительной походкой направилась к их домику.

— Ну все, мы пропали, — упавшим голосом прошептала Лешка.

— Ничего не пропали. Скажем, что Ромка уже встал и ушел.

— А подушки?

— А подушки, скажем, он сам под одеяло положил, чтобы над нами подшутить, — неуверенно ответила Катька и побежала за матерью.

А та уже подходила к Ромкиной кровати. Сейчас откинет одеяло, увидит, что под ним ничего нет, и что тогда будет? Лешка затаила дыхание. Катька на цыпочках подошла к матери. И вдруг обе подруги услышали громкое сопение и вытянули шеи.

На кровати безмятежно спал Ромка.

— Вот видишь, он еще спит, — с плохо скрытым торжеством сказала Катька. А ее мама легонько коснулась Ромкиного плеча. Потом потрясла его посильнее. Ромка поворочался, открыл глаза и удивленным голосом произнес:

— Александра Юрьевна? Здравствуйте. Очень рад вас видеть. Вы к нам в гости приехали?

За спиной у матери Катька сделала страшные глаза и воскликнула:

— Ромка, ты что, сбрендил? Ведь мама еще вчера к нам приехала. Или заговариваешься со сна?

— Забыл, совсем забыл, — закивал Ромка. — Извините, мне такой сон идиотский приснился, что я все на свете перепутал.

Александра Юрьевна присела к нему на кровать, потрогала его лоб и озабоченно спросила:

— А горло твое прошло? Не болит больше?

— Нет, не болит. А чего ему болеть?

— Но ты же вчера совсем не мог говорить!

Ромка вопросительно взглянул на Катьку, которая изо всех сил моргала ему обоими глазами.

— А, ну так то вчера было. А сегодня уже все по-другому. — Ромка закашлялся и захрипел. — Хотя нет, все еще болит. Ой, да как сильно!

— У него так всегда бывает. То болит, то не болит, то он может говорить, то не может, — зачастила Катька, а ее мама распорядилась:

— Там на столе полоскание. Встань и пополощи свое горло.

— Хорошо, прямо сейчас и приступлю. — Ромка вскочил и кинулся к столу, на котором не осталось ни одного приготовленного Лешкой бутерброда.

Может быть, Александра Юрьевна и догадалась, что дети от нее что-то скрывают, но допытываться не стала: все они были на месте, живы-здоровы, и, значит, за них и беспокоиться нечего.

Ромка усердно прополоскал свое горло и объявил, что ему надо еще полежать, чтобы окончательно выздороветь. Никто не возражал, и он снова улегся в постель, а все остальные ушли на пляж.

Накупавшись в прохладной воде Дона, друзья отвели наконец Александру Юрьевну к ее подругам и помчались к Ромке.

— Говори, где ты был и что делал? — затрясла его Лешка.

Ромка поднялся, потянулся и пошел к столу поискать, не осталось ли там еще чего-нибудь съестного. Нашел булочку, запихнул ее в рот и прошамкал:

— Где-где! В Воронеже, где ж еще! За Вацисом следил. Только он ни в чем не виноват.

— Удивил! Нечего было вообще за ним ездить.

— Я не мог не поехать. Он с сумкой из дома вышел, я и подумал: а вдруг там птенцы? Что, если он их на время усыпил, чтобы они не пищали? Так, кстати, ценных птиц контрабандисты через таможню провозят.

— А на самом деле что ему понадобилось в городе? — спросил Артем.

— Представьте себе, аптека, чтобы купить для Наташи эластичный бинт. Мне кажется, этот рыцарь к ней неровно дышит.

— Мы с Лешкой это давно подметили, — усмехнулась Катька. — Но ведь у Вациса есть телефон! Неужели ему стало бы жалко, если бы ты с нами подольше поговорил? Я даже не успела сказать тебе о приезде моей мамы. Нам тут знаешь как пришлось изворачиваться, чтобы она не заметила твое отсутствие.

— Ему не было жалко. Он разрешил мне разговаривать сколько угодно. Но я позвонил сначала в одно место…

— Лизе, в Норвегию, — догадалась Лешка. — Воспользовался случаем.

— Ну, а если и так? Я с ней так давно не разговаривал! Мог я спросить, как у нее дела?

— Ты, наверное, так долго ее об этом спрашивал, что на нас уже стало неудобно тратить телефонное время.

— Ну, в общем-то да, — сознался Ромка.

— А мне пришлось притворяться тобой.

— Ну и что? Расследование требует…