— А Калерия считала иначе?

— Да, но это все благодаря Зое, ее матери, — это она вливала в уши Калерии идеи о том, что ее ожидают ангажементы в лучших театрах Европы и Америки! Зоя окончила свою карьеру в массовке. Там даже танцевать не требовалось — просто красиво стоять под музыку! Вот она и решила сделать из дочки звезду, забыв о том, что для этого как минимум необходимы определенные данные. А Калерия, видимо, пошла в отца.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я видела ее детские фотографии, она была откровенно толстая, понимаете? Ее и преподаватели отказывались брать, но мамаша была такая настырная! Думаю, она морила Калерию голодом, поэтому в конце концов она сумела добиться почти идеального веса. Ей удавалось держаться… До последнего времени.

— А что случилось в последнее время? — задал вопрос Мономах.

— У Калерии появился молодой человек.

— И что в этом странного? Ей же было девятнадцать!

— Это было странно для Зои, ведь она не терпела на пути дочери никаких препятствий.

— А чем мог помешать ее парень?

— Как чем? Он отвлекал Калерию от балета! Она ведь должна была целыми сутками стоять у станка, оттачивать свой «талант», а вместо этого Калерия улучала минутку и сбегала с Павлом. Мать чего только не делала, чтобы его отвадить, но ничего не получалось!

— Я все равно не понимаю, как это связано с внезапным набором веса…

— Вы же доктор, верно? Мне Константин Яковлевич сказал.

— Вы имеете в виду, что Калерия начала жить половой жизнью и у нее произошел гормональный сбой, на фоне которого она начала полнеть?

— Вы так красиво это сказали! — лукаво улыбнулась Ирина, глядя на Мономаха из-под длинных пушистых ресниц. — Все правильно, Калерия поначалу понять не могла, что творится: вроде бы не ест ничего, а килограммы прибывают! Мать испугалась, что она залетела от Павла, потащила Калерию в женскую консультацию, но там диагноз не подтвердился. Сказали, дело в… гормональном всплеске, кажется? Такое вроде бы случается у подростков и у взрослых женщин перед наступлением климакса?

Мономах молча кивнул.

— И что сделала Калерия?

— Не она, а Зоя. Она зачем-то поволокла Калерию к врачу. Он назначил таблетки…

— Таблетки?

— Не знаю, какие, — передернула плечами балерина. — Думаю, эти, тайские, которые для похудания. Что удивительно, подействовало: Калерия начала стремительно худеть. Зоя была счастлива! Только вот нарисовалась одна проблемка: Калерия сильно ослабла и перестала справляться с нагрузками, а они у нас знаете какие?

— Могу только представить.

— Нет, не можете! — сморщила курносый носик Ирина. Мономах вдруг подумал, стоит ли оно того? Морить себя голодом, тренироваться с утра до поздней ночи, не видеть радостей жизни, доступных обычным людям, — ради чего? Чтобы вечером выйти на сцену в красивой пачке, с длиннющими накладными ресницами, при наклонах подметающими пыльный пол, и два с половиной часа выкладываться так, как выкладываются разве что олимпийские атлеты?! А потом — ни тебе медалей, ни денежных призов: с утра снова стоять у станка и задирать ногу выше головы. Нет, этим надо жить, иначе можно сойти с ума!

— Так вот, — продолжала Ирина, — Калерия так обессилела, что начала падать в обмороки, да и вообще с трудом держалась на ногах. Из-за этого она и грохнулась, получила перелом и к вам загремела… ну, то есть попала. Все думали, с ней покончено, но вы, судя по всему, отменный доктор! — Балерина снова бросила на Мономаха лукавый взгляд из-под ресниц. — Калерия вернулась в отличной форме. Правда, таблетки лопала горстями. Я говорила, что там полно побочных эффектов, но она сказала, что ей доктор прописал.

— Какой доктор? Гинеколог? Психиатр? Диетолог?

— Понятия не имею! В любом случае Калерии даже удалось сбросить лишние три кило, и Зоя сумела выбить ей возможность попробоваться на сольную партию… И вдруг она умерла. Но я не удивляюсь!

— Почему?

— Если хотите мое мнение, Калерии надоело постоянное давление матери. Зоя следовала за ней как тень, ни на секунду не выпуская из поля зрения, — это походило на преследование! Она не подпускала к ней Павла, не давала и шагу самостоятельно ступить — вот Калерия и сиганула с крыши! Зря она это сделала, как по мне: всегда можно было сказать мамаше, что больше не хочет исполнять ее указания, и снять квартиру вместе с парнем.

— Вы тоже считаете, что Калерия покончила с собой?

— А что, нет?

— Следствием установлено, что она погибла в результате несчастного случая.

— Надо же… Но мне все равно кажется, что, если бы не Зоя, ничего бы этого не случилось!

Из театра Мономах выходил еще более озадаченным, чем входил в него. Хирургу не должна быть интересна судьба пациента — во всяком случае, в той ее части, которая не касается непосредственно заболевания. Терапевту, возможно, и следует знать больше, чтобы поставить правильный диагноз, но хирург ограничен стенами операционной. И это правильно, ведь глубокий психоанализ не входит в его компетенцию! Тем не менее иногда необходимо знать, из-за чего больной попал в медицинское учреждение, и зачастую причина кроется не в генетике или условиях жизни и работы, а в окружении. Вот взять, к примеру, Калерию Куликову. Как она попала на больничную койку и под нож Мономаха — получается, стараниями матери? Та требовала недостижимых результатов, которых дочь не могла добиться в силу как объективных, так и субъективных причин. Зоя загнала Калерию в жесткие рамки сродни «испанскому сапогу» инквизиции, и девушка, которая пыталась спорить с собственной природой под родительским давлением, не выдерживала натиска! Но это все — область психологии или даже психиатрии, а Мономах услышал кое-что требующее разъяснений — слово «таблетки». Ирина не смогла назвать имя специалиста, к которому водила Калерию мать, и даже область его врачебной деятельности. Зоя отрицала, что Калерия посещала психиатра, но у юной балерины определенно была серьезная проблема, с которой невозможно справиться без профессиональной помощи! И проблема эта все время находилась рядом с девушкой, руководила ее жизнью, ставила цели и отрабатывала пути к их достижению. И у нее было имя: Зоя Куликова. Оставалась еще версия с парнем, но… Господи, о чем он только думает — «версия», надо же! С каких пор он начал мыслить категориями Сурковой?!

* * *

— Это все ужасно, просто ужасно! — качая лысой головой, повторял Парахневич, сидя за столом из черного дерева в своем роскошном офисе, расположенном в здании пятизвездочной гостиницы «Эмеральд». Оценив убранство холла, оформленного в зеленом цвете, что подразумевало само название, Алла спросила себя, сколько же должна стоить здесь аренда помещения? Видимо, дела у Парахневича идут отлично, раз он может себе позволить такую роскошь! Она поздравила себя с тем, что оделась в «парадно-выходное», иначе, вполне вероятно, ее бы попросту не пропустили в отель, и пришлось бы унизиться до объяснений и демонстрации корочек, чего бы очень не хотелось в присутствии наводняющих холл иностранных гостей. И вот Алла сидела напротив продюсера, любуясь стенами, обитыми деревянными панелями, и потрясающим письменным прибором из бронзы и оникса, состоявшим из пресс-папье в виде головы сфинкса, двух подсвечников с толстыми ароматическими свечами, которые даже в незажженном виде распространяли приятный запах, часов, двух чернильниц, украшенных крыльями (очевидно, все того же сфинкса), и подставки для книг. В данный момент на подставке лежал ежедневник Парахневича.