Владимир принял меч, руки нелепо дернуло кверху. Вздутые мышцычуть не вскинули оружие над головой, настолько тот оказался легче, чем оножидал. Длинный, обоюдоострый, весит почти вдвое меньше, чем любой из егопредыдущих мечей с широкими, как у мясницких топоров, лезвиями!

Белоян уже стоял близ Острозуба, медвежьи глазки возбужденнобегали по лицам. По его морде Владимир понял, что волхв больше обратил вниманиена слова оружейника, чем на меч. Признали все-таки Владимира не толькозахватчиком, но и своим князем… Значит, княжил мудро, блюл законы, берег покойи мир на всех землях. В отличие от отца своего, неистового Святослава, впоходы не ходит, обустраивает Новую Русь. Знал бы оружейник, для чего князькопит силы!..

– Благодарствую, – сказал Владимир. – Острозуб…все боги пусть зрят, что я этим мечом… Не для богатства или власти… Нет, я немогу сказать всего, что на душе. Но боги зрят, их беру в свидетели!

Он внезапно опустился на одно колено, поцеловал меч, словновручил ему не старейшина оружейников, а верховный бог. Белоян быстро зыркнул наопешившего Острозуба, тот начал было в растерянности разводить руками, но вдругвыпрямился, лицо озарилось достоинством и гордостью. Понял, значит, что не егоблагодарит великий князь, а через него – все земли, которые поклялсяхранить и защищать…

Острозуб кивнул ошеломленному помощнику, оба удалились,уводя с собой многих, а Владимир благоговейно держал в руках меч, делал выпады,вертел в руке и перебрасывал в другую, приноравливаясь к изменившемуся весу. Несразу услышал за спиной глухое ворчание:

– Может, хватит тебе тешить челядь?

Двор был заполнен народом. Работники, гридни, дружинники,внимательная Брунька, прибежал Чейман, в глазах любовь и преданность, набежаларебятня… Опомнившись, Владимир с неловкостью развел руками:

– Не обессудьте… Князь тоже мальчишка, когда в руки попадаеттакой меч!

Поспешно удалился в терем, а за спиной слышал радостныевопли, здравицу, крики «Слава!», «Слава князю!».

Пока поднимались по высокой лестнице в горницу, Белоянбубнил в спину:

– У каждого честолюбивого князя… царя, короля,императора или просто вождя племени… есть заветная мечта, которой не всегдаделится даже с женой… Да, ты знаешь, о чем я… Создать новое государство! Самоелучшее, самое здоровое, самое красивое! Заложить в самом начале такие законы,чтобы не только выжило, но с каждым поколением множились доблесть, честь,справедливость!.. Ты что же, думаешь, народ признал тебя, что ты такой красивыйи бьешься двумя мечами?.. Народ ощутил, что ты душу отдашь за Новую Русь.Я не говорю про сердце, но душу отдашь. И даже твоя безумная… да-да,безумная попытка добыть себе в жены самую лучшую в мире невесту – тоже вославу Новой Руси! Кто не знает, как за ее руку бьются владыки мира: германскийимператор, индийский царь, персидский падишах?

Владимир огрызнулся с болью в голосе:

– Я все равно ее возьму!!!

Вместо ответа сзади послышался звериный рык. Стремительноповернулся с небесным мечом в руке. Шерсть на Белояне стояла дыбом, как иглы нарассерженном еже, глазки стали желтые, как янтарь, а в пасти недобро блеснулидлинные клыки.

– Ты чего?

Вместо ответа Владимир снова услышал глухое рычание, чтозародилось глубоко, начало нарастать, но верховный сумел задавить своюзвериность, проговорил хрипло:

– Сюда идет Старый.

– Ну и что? – поморщился Владимир. – Останься.

– Не могу. Он меня не любит. Княже, я зайду потом,договорим.

Дверь распахнулась, Владимир смотрел, не веря своим глазам,на упавшие со звоном на пол половинки железного засова. Через порог по-волчьинеслышно шагнул маленький сухонький старик, похожий на волка как желтымиглазами, так и чем-то неуловимым, от чего перед гла­зами Владимира сразувозникла глухая чаща. Серый, в неопрятной душегрейке из волчьей шкуры, портки идаже башмаки тоже словно из шкуры матерого волка, вылитый волк в человечьейличине…

Владимир задержал дыхание. Темны леса за Киевом, странные инепроходимые. Дивные племена живут за непролазными болотами, за непроходимымибуреломами. Одних удалось покорить, примучить к дани, с другими разошлись ни счем, а о некоторых только слышали… Был слух о странных лесных людях, что живутс начала света, но с другими людьми почти не знаются, ибо те для них навродекомаров-поденок, что утром вылупляются, день живут, а к вечеру мрут отстарости…

Этот старик за последний год являлся уже трижды. Егоокрестили Старым Волхвом, потому что умел больше, чем другие люди,значит – волхв, а старым – за брезгливое отношение к нарядным парнями девкам, к печам с трубой, к мясу, жаренному на сковородах вместо вертелов…

Щуплый, князю по плечо, но Владимир здраво оценил толщинужил на руках и шее старика, его движения сильного хищника. Тот словно сплетениз толстых кореньев старого дуба, о которые пять топоров выщербишь, покаперерубишь хоть один, а когда покосился на потрясенное лицо Белояна, по видуволхва понял: тот зрит в старике намного больше, ибо видит и зримую толькоколдунам мощь…

– С чем пожаловал, Древний? – спросил Владимирпочтительно, не дожидаясь «здравствуйте» от человека из тех времен, когда еще,может быть, за «здравствуйте» били в морду. – Не изволишь ли отдохнуть,откушать с дороги?..

Старый метнул неприязненный взор на Белояна:

– Не изволю. Я ненадолго, по дороге. Убери этого…раздражает. Еще зашибу невзначай. А ты реки, из-за чего на всем Востокеначалось такое…

Владимир кивком велел Белояну идти, глазами дав понять,чтобы ждал поблизости, даже послушал, если может.

– На Востоке? – удивился он. – А мы при чем?

Старый проводил недобрым взором Белояна. У того понижеспины вдруг на белом проступило темное пятно, взвился дымок, вспыхнуло пламя.Белоян стрелой вылетел за двери, слышно было, как хлопал по одежде, сбиваяпламя.

– Это его займет малость, – сообщил Старый. –А то подслушивать вздумал. Хоть и нет тайны, а не люблю, когда хитрят.Хилая молодежь пошла… Так вот, на Востоке собрались маги. Там хоть ихристианство, но общество магов есть. Церковь их тайно охраняет, потому чтопользуется… Я увидел знаки, что ты им чем-то насолил.

– Я? Магам?

– Не магам, – объяснил Старый. – Они не самисобрались, а царьградская церковь их собрала и натравливает на тебя.

Владимир нахмурил брови:

– Я понимаю, если бы базилевс или кто-то из властей… Нопочему церковь?

– Это ты здесь сам во все влезаешь, – ответил Старыйнасмешливо, – потому что твое княжество для Царьграда не больше курятника.Ты и главный воевода, и высший волхв, и судья, и творец законов… А тамцерковь одна из опор власти. Митрополит… или как их там, увидел раньшебазилевса угрозу с твоей стороны. Вот и принял меры…