Видели бы вы лицо умницы Люсиль во время рассказа! Ей-богу, в тот момент она ничем не отличалась от самых банальных сплетниц, которые целыми днями только и знают что обсуждать каждый шаг соседей и новости всего микрорайона.

— Уже не помню, кто подал им такую идею, но тут все наши красотки дружно ополчились на Лулу…

Как хотите, но достаточно было взглянуть на раскрасневшееся лицо рассказчицы, чтобы поспорить на миллион евро: данную идею подала красавицам именно она, умница Люсиль! Как говорится, видно невооруженным глазом.

— …И то правда: одна Лулу не разглядывала шкатулку, а ведь наверняка ей хотелось все посмотреть! — живо продолжала Люсиль. — Девицы сразу решили намять Лулу бока, но тут уж я взяла инициативу в свои руки: мы — законопослушные граждане, а потому следует первым делом вызвать полицию! Пусть-ка они прощупают барышню. Я не стала ждать одобрения красавиц, сразу вызвала полицию, а всем приказала оставаться на своих местах. Прибыли полицейские и тут же обнаружили шкатулку. И где же? Ясное дело — в шкафчике Лулу!

Люсиль торжествующе хлопнула в ладоши. И почти тут же ее лицо исказила гримаса недовольства.

— Но полиция не оправдала наших ожиданий: они все повторяли, что шкафчик Лулу был взломан, а значит, кто-то подкинул ей шкатулку — и все в том же духе. Еще бы! Ведь к тому времени малышка Лулу отхватила себе богача-старпера, готового по дури все за нее отдать. Словом, откупил старик Лулу, которая тут же и переехала к нему жить — ведь надо же было расплачиваться за его траты!

Бедный Старый Лис! Слышал бы он, что говорила умница Люсиль о его бесценной Лулу и как называла лично его! «Богач-старпер», «старик», готовый за Лулу все «по дури» отдать. Недурно, очень даже недурно!

— Стало быть, дело прикрыли? — наивно поинтересовался я, с улыбкой разглядывая раскрасневшуюся собеседницу.

— Как раз наоборот, — неожиданно покачала головой моя собеседница, еще гуще краснея и хмуря бровки. — Полиция с первого взгляда на перстенек из шкатулки заявила, что он украден из дома какого-то богача. Сказали, что проведут тщательную экспертизу, снимут все отпечатки…

В этот момент взволнованного повествования девушка едва не захлебнулась, словно заново переживая недавние события. Еще бы! Наверняка о собственных отпечатках на колечке умница Люсиль не сообразила позаботиться, они перекрывали все прочие, ведь именно она стянула подарок Мими! И что-то подсказывало мне: именно Люсиль стянула колечко по новой — на этот раз у полиции.

— Вы не представляете, сколько переживаний выпало на мою долю, ведь у меня не было заступника-богача! — она безутешно покачала головой. — Все: и девицы, и шефы агентства — шипели на меня: «Зачем вызвала полицию! Теперь неприятностей не оберешься!» Откуда ж мне было знать, что полиция еще глупее наших красавиц? Пока комиссар и инспекторы вели свои допросы, кто-то украл у них перстень!

При произнесении последней фразы на какую-то долю секунды в глазках-пуговках Люсиль вспыхнуло торжество — словно специально, чтобы утвердить меня в моем подозрении: похититель перстня — не кто иной, как она. Впрочем, умница тут же скромно потупилась, старательно допив свой кофе и смиренно вздохнув.

— Вот это сначала было забавно, а потом превратилось в настоящий кошмар. Я думала, полицейские разденут нас догола, чтобы проверить, не спрятал ли кто перстенек на себе. Девицам-то к этому не привыкать, но я…

Она шумно перевела дух.

— Перстень так и не нашли, он как сгинул! Зато шеф агентства до сих пор на меня зуб точит: зачем вызвала полицию, диктовала заявление…

Я с любопытством взглянул на Люсиль.

— Диктовали? Вы хотите сказать, что диктовали Мими заявление в полицию?

Бедняжка Люсиль слегка поперхнулась.

— Ну да… Можно сказать, что Мими писала под мою диктовку — сама она ужасно безграмотна и двух слов связать не может. Пришлось ей помочь оформить все.

Не знаю, как для полиции, что занималась тем делом, а для меня все было предельно ясно: врагиня Лулу решила в очередной раз ей напакостить. Вполне очевидно — сама Люсиль стащила шкатулку да сунула ее в шкафчик Лулу, сломав нехитрый замок и позабыв при том элементарно надеть перчатки, дабы не оставить своих отпечатков. А когда выяснилось, что перстень «замешан» в серьезном деле и будут сняты все отпечатки, наша умница струхнула и стянула перстень у полиции, чтобы не дай бог через отпечатки не открылась ее подленькая махинация.

Улыбаясь собственным размышлениям, я с любопытством разглядывал свою ушлую собеседницу. Интересно, если это действительно она стянула перстень у полиции, где она его припрятала? Наверняка с испугу смыла в унитаз!

Мы сидели за столиком перед уже пустыми чашками кофе: солнце пригревало, мимо по тротуару проходили тетушки с сумками, полными покупок. Я разглядывал раскрасневшееся лицо Люсиль — все возможное из нее я уже выудил, оставалось лишь уточнить еще пару-тройку обстоятельств.

— Послушайте, Люсиль, рассказанная вами история — настоящий детектив! И ваша Мими, и ее дружок-бандит…

Она торопливо закивала:

— Дружок Мими с тех пор в бегах — сразу поспешил смыться, ведь, как выяснилось, он участвовал в том знаменитом ограблении! Мими до сих пор за это на меня дуется.

Я деликатно перебил ее:

— Люсиль, мне тут неожиданно пришло на ум… Ведь одна моя знакомая тоже работала в вашем агентстве! Правда, она не так давно уволилась… Ее звали Мари Петрофф…

Лицо умницы не изменилось — я мог бы поспорить на что угодно: она и понятия не имела о страшной смерти Мари.

— Мари? Ну, конечно, та русская… Не обижайтесь, но ваша знакомая во многом под стать Лулу, только Лулу была болтушка-дурочка, а Мари — молчунья. Между прочим, они и общались между собой как добрые подруги и уволились, кстати, друг за дружкой.

К этому моменту Люсиль, скорей всего, начисто забыла, по какому поводу мы пьем с ней кофе — как прирожденная сплетница, она вся, с головой, ушла в обсуждение глупых красавиц и собственной аферы с кражей. В следующие пятнадцать-двадцать минут я узнал, что молчунья Мари встречалась с «толстым русским», что шкатулку и перстень она рассматривала со стороны, не прикоснувшись и пальчиком, и что ее допрос полицией оказался самым коротким — великая молчунья Мари Петрофф!

В конце концов я притомился от всех сплетен агентства и готов был закрыть уши обеими руками. Пора было уносить ноги. Я уже собирался было соврать что-нибудь по вдохновению, дабы прилично распрощаться, но тут раздался звонок моего мобильника — как спасательный круг, кинутый мне кем-то невидимым. Я извинился перед Люсиль и поспешно гаркнул:

— Да, слушаю вас, господин редактор!

Звонил отец, которого, без сомнений, слегка шокировало подобное обращение, и он сварливо поинтересовался, что там со мной происходит на этот раз, но я бойко перебил его очередной бравой репликой: