– Да я вообще это в голову не брал, – признался Крохин. – Я тогда согласился, чтоб ты отвязалась. Ты ж как оглашенная была!

– То есть ты ничего вообще делать не собирался? – недоуменно спросила Ветрова.

– Ясное дело, – поучительно ответил Крохин. – Тебе дурь в голову взбрела, а я – вперед? Знаю ж тебя – ты отходчивая. Даже не сомневался, что все у вас с Настюхой рассосется. Да и вообще, я в бабские разборки не лезу, всегда крайним окажешься.

– Но Женьку-то, по ходу, похитили… – испуганно сообщила Эльвирка.

– Да загулял парень перед свадьбой, отдохнуть решил от невесты! Кому он, на фиг, нужен-то? – уверенно возразил Сергей.

– Но Стрепетова сказала, выкуп какой-то просят… – растерянно пробормотала Эльвирка.

Крохин был невозмутим:

– Забей. Ложная тревога. Уверен, друзья прикалываются. – Улыбнувшись, он шутливо спросил: – Ты меня вызывала, чтоб только в похищении Звягинцева обвинить, или хочешь еще парочку убийств повесить? А то мне пора – у меня скоро вечерняя группа. Эльвирка улыбнулась в ответ:

– Прости… Спасибо, что пришел. Наверное, ты прав. Шкаф-то вынесешь?

– А то! Любой каприз, кроме криминала! Ветрова поднялась на цыпочки, чмокнула Крохина в щеку, и тот пружинистым шагом направился к месту работы. Воистину в здоровом теле – здоровый дух. Зря Ветрова убивалась, память ему хотела стереть, он и так не заморачивался – левая информация просто не загружалась в мозг спортсмена.

Даже при свете фонаря видно было, что на Эльвиру снизошло умиротворение. Улыбаясь безмятежной улыбкой, она плавно двинулась к подъезду… Ей оставалось только позавидовать. А в природе, как водится, произошел круговорот веществ – все ветровское напряжение перешло к нам с Чудновской.

– Жопа… – как нельзя лаконичнее оценила Инка положение дел.

Я молча кивнула. Расследование медленно, но верно заходило в тупик. Из более-менее реальных ниточек оставалась одна – родители Олега. Поскольку они официально сына не искали, никаких заявлений не подавали (иначе Петров мгновенно бы об этом узнал), можно было предположить, что они в курсе местонахождения сына. Ниточка была хилой, но за неимением других следовало «тянуть» за нее.

– Пойдем ко мне, чаю попьем, что ли, мозгами пораскинем, – предложила я Инке. – А то кисло все как-то…

– Пойдем, пораскинем, – грустно согласилась подруга.

Дома яростно мигала красная лампочка автоответчика. Последние пару дней я его не прослушивала, справедливо полагая, что те, кому нужно сообщить мне что-то срочное, могут позвонить и по сотовому. Теперь, поскольку ритм розыскных мероприятий замедлился и, прямо скажем, сошел на нет, нашлось время послушать сообщения. Сначала ничего интересного мы с Инкой не услышали – несколько раз расправой за неоплаченный счет и отключением связи с внешним миром грозился «Ростелеком», портниха из ателье требовала забрать давным-давно зачем-то ушитые и подшитые вещи, но вот последний, самый недавний звонок вывел нас из состояния оцепенения. Звонила Стрепетова. Спокойным, а не привычно рыдающим, что само по себе уже пугало, голосом она оставила жутковатое сообщение: «Сегодня вечером я вынула из почтового ящика конверт с прядью волос Евгения и запиской. Не смогла дозвониться вам на мобильники. Сил нет, свяжитесь, как сможете». Мы обалдело уставились друг на друга.

– Ну, дела! – выдохнула Инка. – Пока мы фигней страдаем, человека уже на куски режут.

Через десять минут мы уже сидели на кухне у Стрепетовой. Собранная и бледная Настя, глядя куда-то в пространство безумным взглядом, вела рассказ:

– Я вышла за хлебом, а когда вернулась, решила достать почту. Я каждый день вынимаю, чтобы ящик рекламными газетами не забивался… Смотрю – конверт без штампа и марки, незаклеенный. Я в него заглянула, а там вот…

Настя, стараясь не глядеть на конверт, положила его перед нами на стол. Чудновская моментально его сцапала, вытащила какую-то прядь и записку и прочитала с выражением:

– «Сегодня ты получила клок волос, если не будешь послушной девочкой, получишь палец. Указания услышишь в ближайшие дни».

Прядь она рассмотрела со всех сторон и зачем-то понюхала. Волосы были темными, блестящими и будили воспоминания о красавце Звягинцеве.

– Серьезный заход… – задумчиво протянула я. – Надо Петрова в курс дела вводить, а волосы для порядка сдать на экспертизу.

– Да и без экспертизы ясно – Олежки моего прядь… Девочки, может, все сделать, как они велят?! – взмолилась Настя. – Я чувствую, что с ума схожу!!! Больше не выдержу! Мне такое снится…

– И думать забудь! С вымогателями по их правилам только лохи играют, – строго пресекла Инка.

– Настюх, я понимаю, как тебе трудно и страшно. У меня у самой шерсть дыбом по всему телу встала, – призналась я. – Но тебе и впрямь нечего пугаться, ведь делом занимаемся не только мы, но и Петров, а это – страшная сила! Не найдем Олега сами, так поедешь со спецгруппой на стрелку, якобы выкуп отдавать, и повяжете там злодеев профессионально, «без шума и пыли».

– Никакой самодеятельности, – велела Чудновская, которая почему-то решила взять на себя роль «злого полицейского». – О том, что заявление в милицию подашь, можешь только маме сказать. Секретность никто не отменял.

Кое-как обнадежив Стрепетову и изъяв у нее письмо с волосами, мы отправились по домам. Сначала Инка подвезла до подъезда меня.

– Завтра с утра поеду на Петровку повидаться с Володей и передать ему вещдоки. А ты сиди и жди моего звонка, сразу после этого отправимся по прописке Звягинцева соседей трясти, дворников, домоуправление… Кто-нибудь да знает, где их чертова дача!

– Да, приперло… Ждать добровольного приезда не получится, – согласилась Инка. – Только я на одиннадцать в салон к крутому парикмахеру записана… За месяц записывалась! Не успею? Отказаться?

Ничуть не сомневаясь, что для Инессы дело на первом месте, я категорически воспротивилась:

– Зачем отказываться-то? К двенадцати закончишь, к обеду приедем по адресу. Самое оно! Кто по домам сидит, а не на работе, только к этому часу и начинают внятно соображать.

Как всегда время близилось к полуночи. «Когда же я буду работать?» – с отчаянием подумалось мне. Достав рисунки, я улеглась в кровать. Поскольку вопрос со спорными зверями я не прояснила, то выбрала картинки с очевидными, на мой взгляд, животными и решила сочинить хотя бы пару четверостиший из двенадцати. Сцены сна идейно были мне очень близки и вдохновляли, поэтому без особых проблем, «как на духу», родились два чудесных стишка: «Чтоб всю зиму спали сладко братья – медвежатки, приготовила им мама мягкие кроватки» и «Под могучим под стволом спрятался ежиный дом, лишь ежата с мамой знают, до чего уютно в нем!». Весьма довольная собой, я решила утром связаться с Неволькиной, разузнать про неведомых зверей и выслать ей по электронке готовые вирши. Ощутив себя ежонком-медвежонком, я блаженно зевнула и уплыла в царство Морфея…