Убрала гитару в выделенный мне встроенный в стену узкий шкаф с зеркальными дверцами, бросила рюкзак туда же и, не найдя в себе силы ещё и на пререкания с группкой тупорылых орангутангов, продолжающих надо мной измываться, плюхнулась на кровать и через минуту уже крепко спала.

Проснулась от сотрясения мозга – так мне показалось. Разлепила один глаз и оглядела комнату. Свет не горел, настенные электронные часы показывали без пяти минут два, а храп стоял такой, словно происходит маленькое землетрясение. И совершенно точно – храпят как минимум двое!

Прижала голову подушкой. Не помогает.

Швырнула её через всю комнату в Дрейка Кэмерона – главный источник шума. Тот перевернулся на бок и продолжил храпеть.

Раздражённо закатив глаза, свесила на пол ноги:

– Уже обожаю своих соседей.

Через пять минут, обнимая подушку, вышла за дверь и тут же прищурилась от яркого света. В коридоре на этаже было пусто, но горел абсолютно каждый из встроенных в потолок светильников.

Спустилась на первый этаж, наивно рассчитывая выспаться на диване в гостиной. Но, видимо, участники шоу – единственные, кому запретили спиртное, а вот съёмочная группа и организаторы неплохо так приложились, раз даже до собственных спален не доползли. Огромная плазма на стене всё ещё работала. На нескольких стеклянных столиках накопилось множество пустых бутылок. А на белом модульном диване вместимостью человек на десять в рядок уместились все двадцать.

Тихонько хихикнула.

Надо было взять с собой мобильный. Отличное вышло бы фото.

Обняв подушку покрепче, прошуршала кедами в сторону кухни. Ни души. Как и аптечки, которую с таким усердием искала. Черепушка вот-вот лопнет от боли, а у них тут ни одной таблетки аспирина!

Вернулась в просторный холл и остановилась у подножья белоснежной лестницы с прямыми хромированными поручнями.

Слышала, на третьем этаже есть ещё одна гостиная. Знаю – запрещено. Но я ведь не собираюсь в комнаты FB заглядывать, всего-то ищу, где переночевать.

Широко зевнув, потащилась на третий этаж, но до гостиной так и не дошла. Остановилась у одной из дальних чёрных лакированных дверей и затаила дыхание. Негромкая музыка, доносящаяся из чьей-то комнаты, точно опустила тяжёлый рычаг в моём теле, отключивший работоспособность и всю реальность происходящего. Мною вновь овладело это странное чувство невесомости и блаженного умиротворения, уносящее куда-то в заоблачные миры.

ПМС. Ага. Наверняка всё дело в этом. Гормоны дают о себе знать. Стала слишком чувствительной к чужой музыке. Готова расплескаться лужицей у дверей этой комнаты и вечность слушать, как чьи-то пальцы перебирают струны акустической гитары, рождая волшебство.

Медленная, немного грустная, но невероятно красивая мелодия и стала моей колыбельной. Так и уснула в обнимку с подушкой, подпирая спиной дверь чьей-то комнаты.

Мне снился сон о том, как все надо мной смеются. О том, как я голая стою на сцене, прикрытая одной лишь гитарой, и смотрю на судей. FB хохочут в голос. Как и публика за их спинами. А затем Калеб выходит вперёд и забирает у меня гитару, так что моё обнажённое тело теперь совсем не прикрыто. Но он почему-то не смеётся. Он выглядит расстроенным, будто обиженным на меня. Даже разочарованным. И что самое странное, меня это почему-то беспокоит…

А потом я вдруг падаю и ударяюсь спиной о пол сцены. Пытаюсь прикрыться, но одних рук недостаточно. В голове воет сирена, черепушка готова треснуть надвое, а лицо Калеба наклоняется всё ближе. Ближе… И ближе… Пока не оказывается в нескольких сантиметрах от моего.

– Что ты здесь делаешь?.. – долетает до сознания его туманный голос. – Я спрашиваю: что ты здесь делаешь?!

И картинка вдруг начала меняться, уступая место светлым тонам и ровным линиям интерьера коттеджа. Только лицо Калеба, склонившегося надо мной, почему-то не исчезло вместе со сновидением.

– Чёрт! – Я так резко села, что задела лбом его подбородок, и парня слегка повело вбок. – Прости… – Подхватила с пола подушку и огляделась. Дверь комнаты, которую подпирала, распахнута настежь, а я, оказывается, лежала на её пороге.

– Что ты здесь делаешь?! – гневно прорычал Калеб, потирая подбородок.

А ещё…

Секундочку. Судорожно сглотнула.

А ещё на нём нет ничего, кроме чёрных джинсов, спущенных так низко, что видна резинка от светлых боксеров.

Боже ты мой.

Да простит меня Мики. Он тоже иногда на полуголых тёлок в клипах пялится. Будем считать, со мной происходит то же самое и передо мной вроде как «клип».

Потрясающий клип. И такой… сексуальный. А я думала, подобные бруталы меня и вовсе не впечатляют.

Чёрное тату Калеба охватывало область плеч и плавно переходило на шею, достигая уровня подбородка. Правую руку до самых костяшек пальцев покрывали языки пламени и нечто похожее на несколько сгорающих в огне листьев эллиптической формы. А дальше… взгляд, само собой, падал на шесть кубиков пресса и тугие мышцы, образующие большую букву V, убегающую вниз по твёрдому животу и прячущуюся за резинку нижнего белья.

Хотелось опустить уголки губ вниз и одобрительно закивать:

– Мама дорогая…

– Что? – Лицо Калеба напряглось ещё больше.

Я прочистила горло, облизала пересохшие губы и, почесав парик на затылке, неуверенно взглянула мистеру Ледышке в глаза:

– Мама дорогая, как же неудобно получилось! – Всплеснула руками и натянула губы в глупой улыбочке.

– Что ты здесь делал?! – в десятый раз повторил Калеб, напрягаясь всё больше.

Ох, что-то мне не нравится, с какой силой он сжимает кулаки.

– Я… спал, – переминаясь с ноги на ногу, я пожала плечами. – Ну всё. Мне пора. – Уже рванула к лестнице, как вдруг рука Калеба врезалась в плечо и круто развернула моё сонное тело обратно.

Сглотнула.

Перекошенное от гнева лицо нависло над моим, и на этот раз искусственные глаза выглядели вполне себе живыми. Они сверкали от ярости!

– Тебе что, спального места не хватило? – прошипел Калеб негромко, но до смерти пугающе!

– Хв… хв… хватило… Просто… просто…

Его рука сильнее сжалась на моём плече, и я тихонечко закряхтела.

– Да я просто мимо проходил!

– Мимо? – Глаза Калеба злобно прищурились. – Разве вам не ясно было сказано, что на третий этаж подниматься нельзя?

– Ты мне сейчас кости раздробишь, – прокряхтела громче, пытаясь сбросить с себя его руку.

– Нежный, как девчонка. – Калеб с презрением смотрел мне в глаза. – И слишком везучий!

Он легонько толкнул меня в сторону, но я не удержала равновесия и приземлилась пузом на подушку.

– Да что с тобой? Ноги не держат? Ладно. Плевать. Ещё раз увижу тебя на третьем этаже – это будут твои последние секунды в этом доме, ясно? – холодно процедил Калеб, возвышая надо мной свой великолепный торс… по которому хотелось ударить с ноги и отправить вниз по лестнице.