Человек, хорошо знающий Библию, — а тогда это было само собой разумеющимся — тотчас узнавал, что означают эти три слова. Они встречаются в Ветхом Завете (Даниил 3:17). Там вавилонский царь Навуходоносор потребовал от трех богобоязненных иудеев: «…падите и поклонитесь истукану, которого я сделал; если же не поклонитесь, то в тот же час брошены будете в печь, раскаленную огнем, и тогда какой Бог избавит вас от руки моей?»[42] Царь дал им время на размышления[43]. И они сказали: «Нет нужды нам отвечать тебе на это. Бог наш, которому мы служим, силен спасти нас от печи, раскаленной огнем, и от руки твоей, царь, избавит. Если же и не будет того, то да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся»[44].

Эти слова прозвучали по лондонскому радио в мае 1940 года. Они означали: ситуация здесь, в Дюнкерке, безвыходная. Мы попали в котел. Только чудо может спасти нас, но мы твердо намерены не сдаваться — что бы ни случилось. Все это — в трех словах «But if not». Это было выражением абсолютной решимости не сдаваться.

Через несколько дней англичане все-таки эвакуировали 338 тысяч английских и французских подразделений в совершенно хаотичной акции с использованием 800 миноносцев, рыбацких судов, торговых кораблей, прогулочных катеров и любых плавсредств, ходивших по Темзе. До сих пор эту операцию называют «Дюнкеркским чудом».

Поскольку теперь мы не так сильны в знании Библии, вряд ли кто сегодня еще понимает, что такое «если же и не будет того». Обычно говорят «только через мой труп», подразумевая тот же смысл.

В моей жизни такое поведение определяется четко очерченным кругом всего, что не подлежит обсуждению. Это мои личные принципы и предпочтения, которые не нуждаются в обоснованиях. Например, я ничего не стану делать за деньги, если я бы не сделал этого даже за сумму, в десять раз меньшую: то есть количество денег никогда не является для меня решающим фактором. Никогда я не стану публиковать онлайн фотографии моих детей. Никогда никому не скажу что-то плохое о моей семье или о моих друзьях — даже если для этого будет повод, чего, кстати, пока еще не случалось. По аналогии с кругом компетенции я зову это сферой достоинства. По сути, эта идея примыкает к тому, что вы прочитали в главе 3 о клятвах. Сфера достоинства охватывает все наши отдельные клятвы и защищает их от трех возможных видов нападения: а) от превосходящей аргументации, б) от опасности для жизни и в) от «сделок с дьяволом».

Сейчас мы займемся первой частью «трилогии о сфере достоинства»: угрозой, исходящей от лучшей аргументации. Про вторую и третью опасности поговорим подробно в двух следующих главах.

Как и с определением круга компетенции, при уточнении сферы личного достоинства не столь важно, насколько она велика, — зато очень важно, чтобы вы точно знали, где проходят ее границы.

Полагаться на чувство собственного достоинства — в этом мало общего с Духом Просвещения. Наличие сферы достоинства противоречит всему, за что я обычно выступаю: ясному мышлению, рациональности, непременной победе лучших аргументов. Разве так можно? Разве прогресс не основан на том, чтобы все постоянно подвергать сомнению?.. Мой ответ: это так, но! Небольшой, неприкосновенный и четко очерченный круг личного достоинства является непременной частью того, что я называю хорошей жизнью. Причем совершенно необходимо, чтобы некоторые вещи, входящие в этот круг, было невозможно обосновать рационально. А если бы все было разумно, никто бы не знал покоя. И тогда ваша жизнь была бы лишена фундамента. Вам пришлось бы иметь в виду, что в любой момент может возникнуть какой-то новый, еще лучший аргумент — и тогда вам придется все свои принципы, предпочтения и убеждения выбросить на свалку.

Как приходят к формированию сферы личного достоинства? Не путем размышлений. Скорее, это чувство само кристаллизуется — со временем. У большинства людей где-то в середине жизни. Кристаллизация этого чувства — важный шаг в личном росте и созревании. К этому моменту вы уже кое-что переживете: последствия неверных решений, разочарования, промахи, кризисы. И вы должны будете обладать достаточной рефлексией, чтобы узнавать, какие принципы стоит сохранять, а от каких можно отказаться. У некоторых людей сфера личного достоинства так никогда и не формируется. У них отсутствует твердая почва под ногами, они ранимы и беззащитны перед лицом разумной аргументации.

Сохраняйте круг собственного достоинства узким. Узкий круг сильнее, чем широкий. По двум причинам. Во-первых, чем больше позиций вы пытаетесь удержать, тем скорее все эти взгляды начнут конфликтовать друг с другом. Никто не в силах отстаивать сразу дюжину приоритетов. Во-вторых, чем меньше у вас истинных убеждений, тем серьезнее вы к ним относитесь и тем лучше сумеете их защитить. «Обязательства — это святое, так что они должны быть редкостью», — предупреждает Уоррен Баффет. Это касается не только тех обещаний, которые мы даем другим людям, но и обязательств перед собой. Значит, следует быть очень строгим при отборе того, что не подлежит обсуждению, — ваших незыблемых устоев.

До сих пор вроде бы все понятно. К чему еще вы должны быть готовы, так это к тому, что некоторые люди начнут в вас разочаровываться, если вы будете отстаивать свои убеждения, — особенно те, кого вы любите. Вы станете обижать людей. Вы их будете иногда «бить по голове». И в то же время они начнут разочаровывать, обижать и оскорблять вас. Будьте готовы терпеливо сносить такие эмоции. Это цена, которую нам приходится платить за наличие собственного достоинства. Но только марионетки ведут бесконфликтную жизнь. Круг компетенции — это десятки тысяч часов. Сфера достоинства — десятки тысяч ранений.

Оправдывает ли себя такая цена?

Вопрос поставлен неверно. То, что бесценно, не имеет цены по определению. Мартин Лютер Кинг сказал: «Человек, который не готов отдать жизнь за что-то, не созрел для жизни». И уж точно не созрел для хорошей жизни.

Если внешне сломался

9 сентября 1965 года юный американский летчик, пилот военно-морской авиации Джеймс Стокдэйл взлетел на своем боевом самолете с авианосца «Орискани» в направлении Северного Вьетнама. После успешно выполненного рутинного задания над позициями войск коммунистов он внезапно попал под артиллерийский обстрел противовоздушной обороны. Джеймс катапультировался из самолета. «Я оказался на высоте 300 метров, и у меня было 20 секунд, чтобы воспользоваться парашютом. Я осмотрелся и увидел, что приземляюсь на главную улицу в маленькой деревне. Солдаты стреляли в меня, люди грозили мне кулаками».