у них кусок знаний как главенствующий, перетянуть одеяло в свою сторону, приукрасить, что якобы именно их история самая древняя, проверить ведь всё то, о чём рассказывается простым смертным невозможно. Вот и сочиняют на все лады. Такое разобрать, чтобы докопаться до истины способны только те, кто всю картину мира знает, а доподлинно настоящих ведунов единицы. У Суммумессе были ведающие мужи, но он их прятал по всему миру даже от нунтиусов. Знания не должны быть общедоступны, чтобы какой-то неразумный страждущий магии юнец не набедокурил.

Катерина издала тихий смешок и с грустинкой в голосе, нараспев поведала: – Вы говорите прямо как наша Василиса Прохоровна, это одна из воспитательниц у нас в детдоме была, старенькая такая бабулька, любила развлекать детвору на ночь разными древними историями. О катакомбах невообразимой глубины под Томском все от неё не раз слышали. Она говорила, что проходы там такой ширины, что тройка лошадей может развернуться. Подземный город некогда построили те, кто не смог договориться с теми, кто остался на земле. Заповедное это место было. Артания или Третья Русь она его называла. Славилось оно чёрными соболями, да особыми клинками. Металлурги знатные там жили. Их клинки после сгибания колесом заново выпрямлялись. Богато жили. От того то и не уходили люди, а наоборот всё пребывали, пополняя подземных и наземных жителей.

Глеб постукивал пальцами по помосту, хмурил лоб: – В чём спор был? О чём не договорились? Почему надо было под землю уходить?

Катерина присвистнула: – О-о, беду ждали неминуемую, а вот какую этого Василиса Прохоровна не упоминала. Лишь сказала, что после страшного пожара, который недруги учинили, уцелели только подземные жители, но и они по какой-то причине постепенно разъехались, а оставшиеся бесследно исчезли. Гробницы, которые находили искатели древнее обнаруженных в катакомбах бытовых изделий. Поговаривают, что никого из жителей не осталось, кроме тех, кого обязали эти места охранять от нашествия.

– Какого нашествия? – Глеб продолжал недоумённо хмурить брови и морщить лоб, силясь хоть что-нибудь припомнить из уроков истории, но кроме походов русских казаков для освоения Сибири ничего в архивах мозга не отыскал.

Молодая женщина сердито пальнула глазами на юношу, и возмущённая тоном допроса, грубовато ответила: – Не знаю, а вот про такие подземные храмы, как этот, в котором мы сейчас находимся, воспитательница говорила. Казаки, когда Томскую крепость ставили в начале семнадцатого века, они обратили внимание на то, что рельеф местности весьма странный. Бугры да ямы. А когда углубились при строительстве, то поняли, что древний город был там со звёздными храмами, да сгинул. Но копать глубже не стали. Вроде к ним старцы какие-то вышли и упросили не делать этого. Селитесь, мол, сверху, а в недра не суйтесь. Те ссориться с местными старожилами не стали, город основали и дальше пошли. Своя служба у них была. Так вот, позже в ближних лесах и под землёй в городе люди находили некие капища, расписанные звёздами. Когда я была маленькой, я так себе их почему-то и представляла.

Константин Евгеньевич привстал на локтях и внимательно уставился на Катерину: – Так и представляла или во сне видела?

Та замялась и пожала плечами: – Не припомню уже, может и во сне видела. Это всегда выглядело неким сказочным видением, в котором у меня были родные. И мама, и папа, и старший брат, кажется, Всеволод его звали. Нафантазировала, наверное, себе семью, как и все детдомовские. Но знаете, сейчас мне кажется, что я уже здесь бывала раньше, словно не детская фантазия это, а воспоминание.

Дозорный заворчал, потирая пустой палец: – Вот тут может быть и кроется просадка с перемещением. Нас затянуло туда, где находится твоё предназначение. Мы сейчас в храме некого ведического рода, к которому ты, по-видимому, принадлежишь. Похоже на то, что в твоей семье предсказывали судьбы, определяли расположение планет, рисовали звёздные карты, поклонялись Богу.

Глеб замотал головой, поглядывая на деревянные статуи: – Я не понял, они тут одному богу поклонялись или многобожие процветало?

Константин Евгеньевич философски изрёк: – Множество в единстве, а единство во множестве. Потомки это дети родителей, которые также были детьми родителей. Итого всё это Род – Бог всего живого и сущего с множественностью естества, открывающейся и в богах и в людях.

Ворота тихо скрипнули. Троица, затаив дыхание, уставилась на вход. Одна створка медленно открывалась. Через миг появились двое мужчин с бородами и начинающими седеть косматыми шевелюрами. Правильные черты лица и голубой цвет глаз делал их похожими, словно близких родственников. Глеб подметил, что теперь их лица выглядят более доброжелательно.

Тот, кто постарше с более длинной бородой, совершил круговые взмахи руками и потянулся к Катерине: – Катенька, девочка моя, вот ты и дома! Как же ты похожа на мать!

Глеб обескураженно уставился на дозорного и прошептал: – Кажется, не всё так плохо.

Почувствовав свободу движений, все трое подскочили на помосте. Катерина, со смущённой улыбкой подошла к длиннобородому и, приняв руку, спустилась на пол.

Заинтригованная женщина нежным голосом спросила: – Кто вы?

Второй мужчина кивком головы указал на длиннобородого: – Он Артемий, твой отец. А я брат тебе, Всеволод моё имя.

Слёзы обжигающим каскадом устремились по щекам Катерины, наполняя сводчатый храм приглушённым рыданием.

Артемий, приобняв дочь, похлопал её по спине: – Успеешь ещё, дружочек наплакаться. Ты лучше скажи, откуда это у тебя?

Все автоматически посмотрели туда, куда указывал длиннобородый. Крохотный браслет на ноге Катерины впился сильнее, и кровь струилась маленькими змейками по щиколотке женщины.

По перепуганному виду дочери мужчина сразу всё понял: – Всеволод, скорее разведи огонь на алтарях, от этого нужно срочно избавиться, пока Комитатур не появился.

Но тут из тёмного угла появился шипящий огромный чёрный кот: – Что думала, что я тебя не выслежу? Удрать хотела?

Катерина задрожала как последний листок на дереве, затрепетавший при порыве осеннего ветра и заскулила: – Я хотела попасть домой…

Кот расхохотался: – Ты моя! Я повелеваю, когда тебе быть дома!

Комитатур зашипел в сторону вспыхнувших зеленоватыми огоньками нескольких алтарей и, увеличившись до размера лошади, зычно прогрохотал: – Их магия против меня бессильна! Их мозги безнадёжно отсырели и обросли мхом!

Кот, выгибая спину, подступал ближе к мужчинам. Те с оглядкой продолжали вместе зажигать один за другой жертвенные костры, бросая в них какой-то белый порошок, от которого пламя искрило и окрашивалось в цвет хвойных иголок. Кот приготовился к прыжку, но неожиданно был сбит с ног дозорным. Константин Евгеньевич с разбегу навалился на Комитатура, опрокинул его и ухватился за шерсть. Кот брыкался и лягался, но ни как не мог избавиться