Вивека прислушалась к себе и поняла, что не испытывает даже малейшей боли, и попыталась удержать Миколаса. Она провела рукой по его спине и внезапно ощутила неровности кожи. Это было похоже на маленькие шрамы, и они покрывали всю его спину. Она видела его обнаженным, но они были незаметны в полумраке ночи.

– Что это? – спросила она. – Что случилось с твоей спиной?

Миколас встал и прошелся по комнате в поисках пульта для душа.

– Давай сразу установим некоторые правила, – после долгой паузы произнес он.

– Оставлять пульт на своем месте? – подсказала она с улыбкой.

Миколас поднял полотенце и бросил на кровать. Внезапно Вивеке захотелось принять душ с ним, возможность нежиться вместе под ласкающими тело струями воды показалась невероятно эротичной.

– И это тоже, – кивнул он. – И еще не забудь, что мы лишь некоторое время будем вместе. Ты можешь считать меня своим любовником, если хочешь, но не смей и думать о любви. Умерь свои ожидания.

Вивека отступила на шаг, запахнула полы халата и туго завязала пояс, словно это могло защитить ее от только что нанесенной обиды.

Впрочем, на что она надеялась? Они наслаждались близостью, как хорошей погодой, которая скоро должна измениться. И ничего больше.

– Я и не жду, что ты на мне женишься. – Она вскинула подбородок.

– Значит, мы все выяснили, – кивнул Миколас, взял пульт и направился в ванную комнату.

– Тебя так разозлил мой вопрос? – бросила она ему в спину. – Прости. Я понимаю, это что-то очень личное, но я рассказала тебе о себе все.

– Ты вольна рассказывать что угодно, но я не обязан делать то же самое, и не буду. – Он говорил резко, даже жестко, лицо исказилось, выражение стало отталкивающим.

Не связано ли это с тем, что он уже позволил ей узнать о себе больше, чем желал?

– Но что плохого может быть в том, что мы станем друзьями?

Он бросил на нее строгий взгляд.

– У тебя нет друзей, – продолжала Вивека и подумала про себя, что это вполне объяснимо. – Но что плохого в дружбе? Когда есть люди, с которыми можно провести время, поболтать, пошутить?

Она внезапно остро ощутила, что стала для него лишь временным пристанищем, остановкой на пути. Он благодарен ей за гостеприимство и готов идти дальше.

– У меня еще есть следы на ногах от затушенных сигарет, – неожиданно произнес Миколас, отвернувшись. – Меня пытали, чтобы я кричал, а дед услышал это по телефону. И звонили они ему не один раз. Ты это хотела узнать, Вивека? – Он повернулся, и в его глазах она увидела презрение.

– Миколас, я… – У нее перехватило дыхание. Она сжала полы халата, не зная, что еще сказать.

– Именно поэтому я не хочу никаких отношений между нами, кроме сексуальных. Во мне нет ничего интересного, чем я мог бы поделиться с людьми.

Миколас понимал, что был слишком груб с Вивекой утром. Однажды он уже был в роли жертвы, а сейчас ощущал себя слабым перед ней. Она слишком быстро вошла в его жизнь, и изменения с этим связанные казались уже необратимыми.

Поднявшись раньше ее, он поспешил в спортивный зал, надеясь, что тренировка понизит его либидо. Ведь ей наверняка все еще больно, а он не бездушное животное.

Но одного взгляда на нее, только что вышедшую из ванны, было достаточно, чтобы забыть все данные себе обещания. В какой-то момент он даже подумал, что готов будет умолять ее, если она откажется, а это означает слабость. Такого Миколас не мог себе позволить.

Ему казалось, что он сможет вести себя с Вивекой так же, как с другими женщинами, но ошибся. Многие женщины спрашивали его о спине, и он отвечал, что это следы оспы. По непонятной ему самому причине сказать такое ей он не смог.

Услышав правду, она посмотрела на него так, что ему стало не по себе. Подобные чувства он никогда не хотел вызывать. Горечь, с которой он вспоминал прошлые унижения, оставила в сердце еще более отвратительные шрамы, чем на теле. Их никто и никогда не увидит.

Отрицание стало для него способом забыть, нет никакого смысла ворошить старое. Это ничего не изменит. Вивеке нужен шут для пустой болтовни и обмена анекдотами? Он никогда не был таким человеком. В нем слишком много злости и печали для того, чтобы уметь веселиться.

Итак, утром он четко дал ей понять, на что она может рассчитывать. Но правда заключалась в том, что после этого разговора его весь день не покидала грусть.

Впрочем, Вивека и сама человек не веселый. Он бы назвал ее состояние пассивно-агрессивным. Однако под этой маской скрывается очень чувственная и ранимая женщина. Теперь Миколас ненавидел себя за то, что намеренно позволил себе ее обидеть.

Потом позвонил дед и пригласил Вивеку поиграть в нарды. Она засветилась от радости и исчезла на целых два часа, вернувшись в пентхаус, лишь чтобы переодеться для тренировки.

Почему же это его раздражает? Он же хотел, чтобы она сама решала, как проводить время и не приставала к нему с разговорами и предложениями развлечься.

Войдя вечером в гостиную и увидев ее, стоящей у дивана и взбивающей подушки, он не удержался от вопроса:

– Чем занимаешься?

– Прибираю, – ответила Вивека, взяла со столика чашку, тарелку и понесла в кухню.

– Для этого есть люди, которым я плачу.

– А я привыкла сама за собой убирать.

Миколас сунул руки в карманы и принялся наблюдать, как она выключает потолочный свет и включает лампу, а затем осматривает растение в кадке, пытаясь понять, нужно ли его полить. Отчего-то его задело то, что она предпочитает уделить внимание растению, а не ему.

– Ты злишься, что я так повел себя утром?

– Нет. – Похоже, она говорит правду. Вивека наконец встала и повернулась к нему, сложив руки на груди. – Просто больше я не хотела бы оказаться в таком положении.

От грусти в ее глазах у него кольнуло сердце.

– А в каком положении?

– Вынужденно быть с человеком, который этого не хочет. – Она улыбнулась, хотя и нерадостно.

– Все не так, – возразил Миколас. – Я хочу тебя. – Это признание далось ему нелегко.

– Только в физическом смысле. – Вивека опустила голову и продолжила: – И я тоже. Это меня и беспокоит.

– Что это значит?

Она обхватила плечи руками и вздохнула.

– В этом нет ничего интересного, чтобы кому-то рассказывать.

«Есть», – хотел сказать он, но сдержался, не желая казаться лицемерным. Сожаление и необходимость извиниться терзали его, как назойливые насекомые в жаркий день.

Ему потребовались годы, чтобы приобрести уверенность в себе, а эта женщина всего за несколько дней заставила его поставить под вопрос все, чего ему удалось добиться.