ума, а это многое меняет. Вероника согласилась на волне благодарности. Может быть, даже выдержит неделю, стиснув зубы. Потом обоих замарашек вежливо выставят.

Сергей поговорил с охраной коттеджного поселка, оставил им фотографии Сотникова, Ревякина и Калиты. Предупредил, что в группе есть женщина. Обошел поселок, прикидывая, как бы сам организовал нападение, будь он на месте убийцы. Самое слабое место – задняя калитка. Прямо за ней начинается ничейный лес: густой, заросший. Правда, на этой стороне установлены камеры.

В конце концов он вернулся на участок и сел на широкую скамью-качели, столбы которой обвивала плетистая роза. Бутоны нежно белели в сумерках.

Настроение было – хуже некуда. Все на глазах выходило из-под контроля.

Словно в ответ на его мысли, из-за угла коттеджа показалась хозяйка. Рваные джинсы, тапочки, серая рубашка, покроем напоминающая кимоно… Бабкина охватило раздражение. Эта женщина могла себе позволить выйти из дома в той же обуви, в которой ходила по комнатам, и неспешно брести по траве среди кленов и сосен. Он представил, как прекрасно здесь будет по осени, и глухая неприязнь в нем усилилась. Все, что имела эта женщина, она имела благодаря своему бывшему мужу, на которого Бабкину предстояло охотиться. В определенном смысле то, что случилось в последние дни, было последствием ее поступков. И смерть случайной девушки, попавшей под пулю кретина с оружием, – тоже.

Ника подошла, присела в низкую развилку клена.

– Завтра мы собираемся в магазин, Даше нужна одежда. Как вы думаете, нам нужно брать с собой охранника? Это многолюдный молл, вряд ли Егор решится…

– Вы в куклы не наигрались в детстве? – с резкостью, удивившей его самого, перебил ее Бабкин.

Ника вскинула на него глаза.

– О чем вы говорите?

– О вашей новой игрушке. – Он кивнул в сторону девушки, бегавшей под деревьями. Маленькая, с растрепанной светлой головой, в шортах и розовой футболке – издалека ее можно было принять за ребенка. – Накупите ей нарядных платьев, поселите в самой красивой комнате… Сыграете роль доброй феи!

– Странное у вас к этому отношение, – помолчав, сказала Ника. Щеки ее порозовели – он ее все-таки задел, и при мысли об этом Бабкин испытал мрачное удовлетворение.

– У меня странное? – удивился он. – Мы держим ее подальше от собственного офиса. Общаемся в ресторанах, куда посторонним не попасть. Делаем все, чтобы Сотников не обнаружил случайно, что она жива. И тут появляетесь вы с вашим… – Он бессильно обвел рукой каменный коттедж, сторожку у ворот, беседку, розарий, старые сосны и молодые клены. – С вашими возможностями! И сносите этой дурынде крышу. Она находилась в безопасном месте. Там никто не додумался бы ее искать. А теперь будет торчать здесь, на виду у любого, кто станет наблюдать за вашим житьем-бытьем. И все это ради того, чтобы вы поиграли в добрую мамочку. Вы ставите ее жизнь под угрозу, а отношение при этом странное у меня? Ха!

Вероника сцепила пальцы на шее под волосами, покрутила головой и холодно поинтересовалась:

– Вы видели приют, в котором Даша собиралась провести ближайшую неделю?

– Видел, – буркнул Бабкин. – Прикиньте, я там был.

– Внутри были? – уточнила Ника. – Постель ее осмотрели? Комнату, в которой ей предстояло жить?

Нет, комнату Бабкин не осматривал. Даша рассказала, что владелица приюта выделила отличное место, все необходимое под рукой есть, тепло, и крыша над головой, так что она всем довольна…

– Она показала мне фотографии, – сказала Овчинникова. – Как удачно, что вы купили ей приличный телефон. Это двухэтажная бытовка на территории приюта. Воды нет. Туалет на улице или в кустах. Правда, до кустов нужно бежать двести метров, если не хочешь писать на виду у всей округи. Собаки брешут днем и ночью. Ворота скрипят. Воняет. Негде принять душ и даже, извините, подмыться. На первом этаже обитают двое таджиков, которые сменяют друг друга, – сторожат территорию и кормят собак. Вы действительно считаете, что это самое безопасное место для восемнадцатилетней девушки? У вас есть дочери, частный детектив? Я и так знаю, что нет, потому что ни один вменяемый папаша не оставил бы девушку в таких условиях. И при этом проповедовал бы, что она, – последние слова Вероника выделила издевательским тоном, – в безопасности!

– Через неделю мы перевезли бы ее в съемную квартиру!

– Да вы бы сами попробовали пожить так семь дней! – насмешливо бросила она. – А потом оказались бы в одиночестве в какой-то старушечьей хате, где непонятно куда себя приткнуть. Вы что, забыли, где она выросла? Она никогда не оставалась одна! Сначала – семья, потом – комната в интернате на четырех девчонок. Потом – Сотников, поселивший свою команду вместе. Она сбежала бы из вашей квартиры на второй день! Но до этого даже не дошло бы, потому что раньше ее изнасиловали бы в собачьем приюте, убили бы и прикопали труп в том самом леске, где вы так героически за ней гонялись!

Она встала, и Бабкин непроизвольно поднялся. Вероника смотрела на него снизу вверх, взгляд ее мог заморозить на месте.

– Считаете, я играю в добрую мамочку? А вы в кого играете? В болвана, даже не спросившего, есть ли у девчонки деньги на прокладки, зато сунувшего ей телефон, за который ее запросто могли прикончить? Кстати, сообщаю, чтоб вы знали: денег на прокладки у нее нет! Но вы продолжайте быть защитником и расскажите мне, как героически оберегали ее от моего бывшего мужа.

Под этим натиском Бабкин растерялся. С ним давно никто так не разговаривал. К тому же упоминание о прокладках выбило его из колеи.

– Здесь я смогу ее защитить, ясно вам? – Вероника шагнула к нему, и он непроизвольно подался назад. – Она будет жить в человеческих условиях, а не в скотских. Собаку будет выгуливать под присмотром, на местной площадке, а не в лесу, где шляется всякая гопота, наркоманы и извращенцы! Вокруг постоянно будет охрана! А вы, – пока я, так и быть, выполняю вашу работу по защите важного свидетеля, – сделайте милость, найдите моего бывшего мужа! Хоть на это вы способны? Или только на то, чтобы навести его на якобы пропавшую дочь? Детектив!

Последнее слово она выплюнула с невыразимым сарказмом. И ушла.

А Бабкин остался на поляне под розами.

Овчинникова ни разу не повысила голос, но у него было ощущение, что на него наорали и отхлестали по щекам.

«Какого лешего… Что эта баба себе позволяет!»

Десять лет назад Бабкин не спустил бы Овчинниковой с рук ее дерзость. Так или иначе, но увез бы девчонку и проследил, чтобы больше эти двое не виделись, пока расследование не подойдет к концу.

Он