Удачное стечение обстоятельств, помноженное на страстную веру людей в обереги.

Девушка пожала плечами:

– Вроде бы есть. Пашка в меня сильно верит. А мне иногда кажется, что просто жизнь так складывается, в мою пользу.

– Странно, что Егор тоже на это купился, – вслух подумала Ника. – Раньше я не замечала в нем магического сознания. Может, это из-за колонии… Вышел другим человеком.

Даша помялась.

– Слушай, а ты правда его посадила? Ничего, что я спрашиваю?

Ника посмотрела на нее внимательнее и вдруг догадалась, как хочется девушке поговорить о Егоре. Она жила с ним в одной квартире несколько месяцев. Делала то, что он хотел. Готовилась исполнить роль, которую ей определили. Училась. Затем испугалась его, удрала, ускользнула от смерти, прошедшей в шаге от нее, и теперь снова прячется – у его бывшей жены, не у кого-нибудь другого. Они сидят вдвоем, доедают пиццу, но Егор незримо присутствует рядом. Они строят планы с учетом Егора. Они выходят на улицу – и думают о нем.

Прежде Ника ни с кем не обсуждала давние события. Но, подумав, она сказала себе, что девочка имеет право на откровенный ответ.

– С точки зрения Егора, конечно, правда. С моей все выглядело немного иначе.

– А бизнес его? Мебельная фабрика, да? Он постоянно говорил, что ты ее украла. Как можно украсть фабрику, я не понимаю!

Ника потерла переносицу.

Она отвыкла говорить с людьми – говорить по-настоящему. Треп с приятельницами не в счет. Как и болтовня с экспрессивными юношами вроде Гриши, ее преподавателя танцев, который так сильно увлекся Никой, несмотря на разницу в возрасте, что на целых шесть месяцев задержался в ее постели. Обычно Ника никому не давала больше трех. Три месяца – это какой-то роковой рубеж: перевалив за него, партнер начинает лезть в душу, задавать вопросы и пытаться разглядеть тебя на просвет. А Ника осознанно выбрала темный угол и не собиралась из него выходить.

– Нет, ты правда это сделала? – спросила Даша, разглядывая ее. – Почему? Тебе очень хотелось свою фабрику?

– Долгая история, – сказала Ника. – Нет, совсем не поэтому.

– Ты вышла за Егора из-за денег? – прямо спросила Даша. Безыскусное ее любопытство не вызывало в Нике протеста. Она как будто сама вручила этой девушке право на часть своей жизни, которая была скрыта от всех остальных. – Поэтому ты его кинула?

Ника улыбнулась и покачала головой:

– Что ты, Даша… Я вышла за него замуж по большой любви.

Конечно, он ей нравился еще с института. Вокруг него вились самые красивые старшекурсницы. Обаятелен. Умен. Мужественен. Джинсы сидели на нем так, что Сотникова можно было снимать в рекламе «Ливайс».

Мальчишество в нем сочеталось с предприимчивостью вполне сложившегося человека. На третьем курсе он ухитрился выкупить у отца своего сокурсника грузовик с абрикосами – деньги собирал по всему факультету. Абрикосы обещали сгнить самое позднее через сутки. В двух шагах от грузовика витало облако тяжеловатого сладкого запаха, такого плотного, что можно было прилипнуть к нему, как муха к клейкой ленте. И явственно чувствовались в нем подползающие нотки гниения.

Грузин – тот самый отец сокурсника – с удовольствием вручил заведомо убыточный товар юному выскочке. Угрызениями совести он не терзался. «Если я его сейчас не поучу, жизнь потом суровее поучит».

Егор на все воззвания приятелей к доводам разума только ухмылялся.

– Три шага на пути к успеху, дети мои! – нравоучительно сказал он. – Это был шаг номер раз.

Затем настал черед шага номер два. Девчонки из его группы сели перебирать купленный товар. Отбрасывали подгнившие плоды, оставляли неповрежденные. Болтая и смеясь, за день справились с золотистой горой, словно бы льющей мед сквозь трещинки и разломы. Денег Егор не обещал, но каждая из помощниц унесла с собой по ведерку сочных плодов. К тому же Сотников трудился вместе со всеми, подшучивал, клялся в вечной любви и выступал массовиком-затейником. В качестве работы свой труд никто не рассматривал. Студенты! Все на шутках, на прибаутках, на голом энтузиазме и голодном нерве.

Зато и объелись же абрикосами!

– Шаг номер три! – провозгласил Егор, забираясь в грузовик.

И уехал в неизвестном направлении.

Подробности третьего шага стали известны позже от его товарища, сидевшего за рулем.

Одним из главных лиц города был в то время Константин Абрикосов, предприниматель и меценат. На следующий день ожидалось большое торжество: Константин с размахом праздновал пятидесятилетие.

Егор заводил новые знакомства с легкостью, и нет ничего удивительного, что его привели к кому-то из распорядителей празднества.

Ника воображала эту картину: в меру пробивной, но в то же время застенчивый милый студент, предлагающий целый грузовик отборных – и ведь действительно отборных, не соврал, – великолепных спелых абрикосов.

И, конечно, Сотников не был бы Сотниковым, если бы он не высыпал на стол дюжину абрикосов, словно предъявлял золотые монеты из необъятного клада.

Распорядитель забрал у Егора весь товар.

На следующий вечер каждому гостю, являвшемуся на праздник, вручали красиво перевязанный пакет с абрикосами. «Лучшие, какие можно достать в городе». Абрикосами были завалены праздничные столы. Под яблонями в саду золотились в траве их мягкие румяные тельца.

Именинник остался доволен. Милый жест внимания к гостям, повод для шуток, легкая игра! В конце концов, они были попросту вкусными.

Но еще больше был доволен Сотников, заработавший на этой небольшой сделке сумму, которая и не снилась старому пронырливому грузину.

Позже Егор признался, что в институте присматривался к ней. «Тебя невозможно было не заметить. Но ты была такая неприступная!» Он любил других девушек: легких, жарких, податливых. Однако ясная красота Вероники его поразила.

Встречаться они начали после того, как Ника защитила диплом. Их прибило друг к другу в компании общих знакомых. Ника оказалась там, в общем-то, случайно, и, как часто бывает, эта случайность определила ее дальнейшую судьбу.

Все сразу складывалось просто и очевидно для обоих. Ника потом вспоминала, что ее подкупили эти простота и очевидность – достоверные индикаторы, как она считала, правильности выбранного решения. Они оба были щедро одарены: красивы, привлекательны, любимы всеми вокруг. Оба были вполне взрослыми. У обоих за спиной были достаточно серьезные отношения, не переросшие во что-то большее.

Наконец, они были очень сильно друг в друга влюблены.

И позже, когда Ника оглядывалась, она не могла найти в том времени ни единого признака грядущей беды.

В наследство от бабушки Егору досталась хрущевка. Первый этаж, пьющие соседи… Ника твердо намеревалась свить из этих ободранных веток уютное гнездо. Мастерила бумажных птичек, подвешивала под потолком, чтобы ветер покачивал белые фигурки. Бумажная птичка символизировала легкость и свободу. Егор, проходя мимо, щелкал по