чем-нибудь полезен, и в чем заключается проблема Мирей. У меня в комнате есть лекарства, возможно, они помогут. Седрик отвечает, что лекарств для излечения его жены не существует. Она верит, что ее сглазили. Кто-то, позавидовав счастью Мирей, применил ритуал вуду, чтобы уничтожить ее. Услышав такое, я очень удивляюсь и не в состоянии поверить своим ушам. Слова Седрика вызывают у меня чувство растерянности и сильного недоумения. Мирей поднимает на меня взгляд: в нем тоска и одиночество. Темное зло оказывает на нее свое действие: на ум, здравый смысл и на внешность. Говорю своему другу, что дурной глаз – это всего лишь суеверие, в которое такой умный человек, как он, никак не может верить. У его жены – депрессия. Она нуждается не в магах и знахарях, а в лекарствах и хорошем докторе. Мирей смотрит на меня и улыбается, но улыбка ее – лишь проявление вежливости. Ее верования прочно укоренились в ее разуме. И я не могу и не хочу убеждать ее в обратном несколькими словами.

Второго мая совершаю очередной переезд и устраиваюсь в каюте на борту Magouindi Mahothes. Все бюрократические проблемы с моим пребыванием на борту разрешены: хотя я простой пассажир, но официально буду числиться членом экипажа, напротив моей фамилии в списке команды будет указано: технический помощник.

На этом судне я проведу почти два месяца, воплотив в жизнь свои подростковые мечты.

Magouindi Mahothes находится в собственности государства Габон, все члены экипажа – от капитана до последнего рабочего – государственные служащие. Судну едва десять лет, но оно в плохом состоянии из-за недостатка регулярного текущего ремонта. Ржавчина год за годом разрушает бортовой такелаж. В камбузе и каютах повсюду тараканы. В качестве компенсации все члены команды очень любезны по отношению ко мне и станут относиться еще лучше, когда я примусь готовить для них, дав возможность попробовать некоторые блюда итальянской кухни, в особенности пиццу.

В следующие дни экипаж занимается погрузкой товаров. Мне нравится наблюдать, как их поднимают на борт и размещают в трюме, он окажется заполненным под завязку. В конце операции, с грузом из Котону и Ломе, каждый полезный уголок судна будет занят ящиками и мешками с самыми разнообразными товарами, к ним добавятся многочисленные подержанные легковые автомобили, один грузовик и штук двадцать животных: козы, свиньи.

За день до отбытия из Ломе на борт поднимутся еще около пятидесяти пассажиров.

Восьмого мая судно отдает швартовы, покидает порт Котону и идет в Ломе. Двигаясь из Аккры, я не остановился в столице Того, поскольку надеялся добраться до Котону за день. Сейчас, по иронии судьбы, корабль, против моей воли, доставит меня в Ломе, где мы простоим целый двадцать один день!

Я уже установил добрые отношения со всеми членами экипажа.

Преодолеваю скуку ожидания, принимаясь работать на камбузе. Обучаю кока разнообразить скудное меню, состоящее из пережаренных рыбы и курицы и вареного маниока. Я добавляю несколько блюд итальянской кухни. Капитан и офицеры весьма благосколонно отнеслись к новшествам, настолько, что когда однажды в воскресенье я приготовил спагетти alia bolognese и отбивную по-милански, меня возвели в ранг офицерского кока Magouindi Mahothes. Как-то, воспользовавшись тем, что духовка на камбузе достаточно вместительная, решаю сделать пиццу для всего экипажа. Она так всем понравится, что по приходу в Либревиль жены некоторых офицеров прибудут на судно для теоретического и практического занятия «итальянская пицца».

Я взял за привычку сидеть за столом в офицерской столовой и чувствую себя там вполне комфортно. Ментальность габонцев, особенно образованных, сходна с европейской. Их манера разговаривать, шутить тоже не отличается от нашей. Я чувствую себя настолько вписавшимся в это офицерское сообщество, что частенько хочется сказать, что я – единственный белый среди черных и единственный черный среди белых, вызвав этим замечанием довольную улыбку на лицах пристуствующих.

Однажды утром капитан вызывает меня на капитанский мостик, и когда я оказываюсь перед ним, он немного странным тоном, пробуждая у меня беспокойство, объявляет, что через несколько дней на корабль прибудет с визитом посол Габона в Того. Не понимаю, к чему клонит кэп, и моя озабоченность только возрастает. И тут Бернар (теперь я уже обращаюсь к нему при других, используя классическое «капитан» или «месье») спрашивает, не могу ли я оказать ему любезность. Отвечаю, все, что в моих силах, я конечно же исполню, отдавая долг признательности. Я всецело в его распоряжении. Польщенный такими словами, Бернар интересуется, в состоянии ли я приготовить угощение для посла, его жены и сопровождающих его лиц, примерно на пятнадцать персон. С облегчением отвечаю, что не только в состоянии выполнить его просьбу, но сделаю все, чтобы он предстал в наилучшем свете перед своим высоким гостем.

Я немедленно ретируюсь и усаживаюсь в укромном закутке корабля – составляю список того, что приготовлю, и еще один – всего для этого необходимого.

На следующее утро я и Чарльз, администратор, отправляемся на Веспе на рынок Ломе, самый большой африканский рынок. Нам пришлось несколько раз возвращаться на корабль с покупками и снова ехать на рынок. Кое-что мы покупаем в очень дорогих супермаркетах, посещаемых в основном европейцами и богатыми тоголезцами. Отмечаю, что некоторые товары стоят дороже, чем в Италии. За полтора дня, несмотря на частые ливни, нам удается сделать все нужные покупки.

День посольского визита неизбежно наступает. 16 мая спозаранку я и судовой кок, «разжалованный» до простого подсобного рабочего, уже заняты работой. За час до приезда важного гостя, в 18.00 все будет готово к подаче на стол. Итак, два рода аперитива, тридцать разных закусок, кростата – французский яблочный пирог, банановый торт. В завершение – мороженое и мачедония.

Ровно в семь вечера встреченный с большими почестями посол поднимается на борт. После смотра судну и экипажу посла приглашают в кают-компанию. Бернар представляет меня гостю. Посол мне кажется приятным человеком. Пробуя кушанья, он хвалит каждое блюдо и делает мне комплименты. Под конец вечера я думаю, что все прошло хорошо. Капитан на седьмом небе от радости и не знает, какими словами меня благодарить. Он изложил послу потребности экипажа и судна и уверен, что его запросы будут приняты.

Сейчас остается только закончить вечер доброй выпивкой, сопровождая ее импровизированными танцами и традиционным пением, для меня совершенно не понятными. Я тоже в компании и в конце, когда удаляюсь в свою каюту, собираю остатки трезвости, чтобы улечься на койке. Ночью, погрузившись в пьяный сон, я приму за легкий зуд щекотание тараканьих лапок, которые будут ползать по мне до рассвета без