После визита посла мои отношения с офицерами становятся более прочными. Бернар, в частности, приписывает мне такую важность, что часто спрашивает моего мнения или совета по какому-нибудь вопросу. Кроме того, я вожу на Веспе его или его жену в город по делам.

Порт Ломе – огромный, в течение года туда заходят тысячи судов. Я внимательно слежу, когда прибывает какой-нибудь итальянский корабль – испытываю сильную необходимость поговорить с соотечественниками. Однажды помощник капитана грузового итальянского судна позволяет мне подняться на борт, представляет капитану, который после короткого обмена шутками, приглашает на ужин. Принимаю приглашение, не раздумывая ни мгновения. Ровно в семь, как и договорились, я в офицерской кают-компании. Наслаждаюсь отличным ужином, потом, после приятнейшей беседы, капитан спрашивает, не нужно ли мне чего-нибудь. Такой чистосердечный и искренний вопрос – а я его ничуть не провоцировал – побуждает меня попросить немного пармезана, несколько баночек помидоров в собственном соку, пасты и минеральной воды. Капитан приказывает повару загрузить в огромную коробку все, что требуется. Эти припасы сделают более приятной мою жизнь на борту Magouindi Mahothes, где зачастую на камбузе не будет ничего из-за задержки с финансированием со стороны администрации Габона. Особенно пригодится паста, которой меня снабдили в изрядном количестве – она нередко послужит, чтобы утолить голод кого-нибудь из членов экипажа.

Мне описывали порт Ломе как очень опасное место для иностранца, но могу лично засвидетельствовать, что это не так. После десяти дней стоянки моя фигура на Веспе стала знакомой. Люди со мной здороваются, а полицеские и военные не надоедают выпрашиванием денег. Поблизости от входа в порт располагается множество ресторанчиков и баров, я многократно туда отправлялся, чтобы поесть и выпить, даже ночью, никогда не чувствуя по отношению ко мне никакой агрессии. Даже напротив, меня поражает чрезвычайная вежливость и терпимость к многочисленным изгоям, которых много крутится в районе порта. Среди них двое сумасшедших, мужчина и женщина, привлекают мое внимание. Они целыми днями кружат в поисках чего-нибудь съестного, совершенно голые. Со временем мои глаза научились исследовать место углубленней. После 11 вечера улица, где находятся ресторанчики, вдруг начинает внезапно оживляться. И я понимаю, почему. В этот час бедные, последние среди последних, толпятся около лотков, чтобы на заработанные попрошайничеством гроши купить что-нибудь и наполнить желудок, остававшийся пустым целый день.

Они едят гадости, которые мы, европейцы, не дали бы даже бродячим собакам. У меня сжимается сердце, и я с болью наблюдаю за молчаливыми и обездоленными человеческими существами. Но как я могу помочь этим несчастным людям? Никак! Если только разделить с ними их судьбу. Однажды ночью, чтобы забыть о привилегии быть удачливым белым, пробую проглотить месиво, которое никогда бы не мог съесть вплоть до того самого момента.

Опускаю дальнейший рассказ о пребывании в Ломе и снова в Котону. Ничего особенного там со мной не случилось, за исключением трех падений, пополнивших и без того богатую коллекцию.

Утром 12 июня Magouindi Mahothes, завершив погрузку, отдает швартовы, покидает порт Котону и начинает идти в направлении Либревиля. Наконец-то я и моя Веспа увидим реальную возможность продолжить приключение.

Либревиль, Габон

Первые два дня плавания протекают без волнений. Спокойное море позволяет судну держать ровный и достаточно быстрый ход. На борту заняться почти нечем. Помогаю повару в приготовлении еды. Чтобы немного развлечься, я забираюсь наверх, на груду разных товаров, целиком заполнивших корму. Огромные джутовые мешки, поставленные один к другому, образуют укромные местечки-лежанки, где я могу побыть в компании своих мыслей, лечь или сесть и наблюдать за кильватерной струей, непрерывно возрождающейся и теряющейся в направлении к линии горизонта. В Ломе я купил удочки и нейлоновую нить, из которой делаю длинную леску. Поплавок – просто кусок дерева, которому я ножом придал форму рыбки и обернул алюминиевой крышкой от пустой коробки с порошковым молоком. Часами сижу с удочкой, надеясь, что какая-нибудь рыба, поглупей остальных, все же клюнет. Потом, когда замечаю, что поплавок потерял свою сверкающую алюминиевую одежку, приходится сдаться. Иногда поднимаюсь на капитанский мостик, чтобы свериться по навигационной карте об уже проделанном пути и понять, сколько еще километров нас отделяют от берега.

Третьей ночью замечаю слева огни и спрашиваю у капитана об их природе. Он отвечает, что мы идем вдоль нигерийского побережья, как раз в районе дельты Нигера, и то, что я вижу, – огни нефтяных скважин. Эта часть африканского побережья – одна из самых загрязненных зон в мире. Нефтяные компании продолжают добывать нефть, разрушая экосистему дельты Нигера, при пособничестве правящего политического класса страны. Поэтому, а также и по чисто личной причине, пользуюсь случаем послать еще одно проклятие стране, которая отказала мне во въездной визе без всякой причины. Потом возвращаюсь на корму к своей лежанке на тюках и предаюсь одиночеству, восхищаясь изумительным, усеянным звездами небом.

Впервые в жизни замечаю созвездие Южного Креста, столь любимое моряками и видимое только на этой широте. Вспоминаю стихи Данте, который в первой песне Чистилища говорит об этих так прекрасно расположенных четырех звездах:

Я вправо, к остью, поднял взгляд очей,

И он пленился четырьмя звездами,

Чей отсвет первых озарял людей.

Казалось, твердь ликует их огнями;

О северная сирая страна,

Где их сверканье не горит над нами![1]

На четвертый день огибаем Камерун и остров Малабо, на котором располагается одноименная столица Экваториальной Гвинеи, маленькой страны, вплоть до недавнего времени опустошенной гражданской войной. Если бы дела складывались по-другому, я бы охотно посетил эту крошечную и загадочную страну Западной Африки, которая после долгих лет страданий движется в направлении мирного будущего и прогресса, связанного также с разработкой богатых нефтяных месторождений (хочется надеяться, что не во вред окружающей среде).

Ночью 15-го я просыпаюсь от сильной бортовой качки. Сидя в койке, слушаю озабоченные крики экипажа. Отчетливо различаю голоса капитана и Стефана, второго помощника, отдающих громкие команды морякам. Одеваюсь и выхожу на палубу, стараясь не упасть. Море бурное, между громами и вспышками молний небо посылает вниз частый дождь. Моряки заняты закреплением грузов, сдвинувшихся из-за сильной волны.

Один из грузовиков, стояночный тормоз которого был не очень хорошо установлен, поехал и врезался в легковой автомобиль, разбив его правый борт. После почти двух часов под барабанящим дождем удается справиться с ситуацией. Закончив работу, обессиленные моряки уходят в укрытие, чтобы выкурить по сигарете. Буря бушует до рассвета, потом море