Широко распахнутые от ужаса глаза Флинна смотрели на потолок. Люстра бесследно исчезла, и на ее месте появилась звезда – небольшая, размером с яблоко. Гирлянды на стенах потухли, словно побоялись сиять в ее присутствии, и зловещий мигающий свет затопил кухню.

– Неестественно, опасно, запретно. Уничтожить, стереть, развеять, – звучал бесстрастный шепот звезды.

Страх цепями сковал Флинна, сдавив ноги, грудь и горло, – ни шевельнуться, ни вскрикнуть. От мигающего света заболели глаза, но даже зажмуриться у него не вышло, и вскоре он почувствовал, как по щекам потекли слезы.

– Отпусти их, прошу тебя, отпусти, – умоляла Глэдис, и Флинн услышал, как она приблизилась к ним.

Но звезда все неустанно твердила:

– Опасно, ненормально, чужие.

– Дай им уйти в мир мертвых. Они не навредят тебе, – продолжала Глэдис.

Чем ближе она подходила, тем быстрее шептала звезда:

– Чужаки, чужаки, чужаки, уничтожить, уничтожить, уничтожить.

Глэдис прикоснулась к плечу Флинна, но ее тотчас отбросило назад: он услышал, как она всем телом ударилась о холодильник, с которого на пол посыпались магниты.

Звезда выпустила в стороны десятки лучей. Они заструились вниз и уперлись в пол, заключив Флинна и Хольду в подобие клетки. Теперь никто им не поможет.

– Прости, это все из-за меня, – едва выговорил он.

– Сейчас не время для извинений, – хрипло ответила Хольда.

Флинн хотел что-то сказать, но челюсть заклинило: он полностью потерял власть над собственным телом. И тогда шепот звезды обнял его голову и проник в сознание, вытеснив все мысли:

– Ты чужой, тебе здесь не место. Ты чужой…

Звездная пыль окутала Флинна. Она, мерцая серебристым светом, поднималась вверх и таяла. Сперва он не понял, что происходит, откуда взялась звездная пыль, но потом пришло страшное осознание: это начало распадаться его новое тело. Кожа не выдержала и пошла трещинами, похожими на ветвистые разряды молний, – и еще больше серебристых искр вырвалось наружу.

Флинн неподвижно стоял, но в своей голове бился в конвульсиях и орал – нет, не от боли, ее он не ощущал, он вообще ничего не ощущал, кроме пожирающего изнутри страха. Он кричал от безысходности, ведь сейчас развеется не только его тело, но и душа.

Когда же последняя капля надежды упала в океан отчаяния и растворилась в нем, до ушей Флинна донесся знакомый тихий свист: «Фью-ю‐ю‐ить! Фью-ю‐ю‐ить!» Перед глазами закружилась золотистая лента, она вращалась все быстрее и быстрее, пока не превратилась в кольцо, и тогда трещины на теле Флинна начали зарастать, и он снова увидел то, что, как думал, потерял навсегда, – надежду.

Пульсирующая под потолком звезда разъяренно загудела:

– Истребить, уничтожить, стереть!

Оранжевые лучи-прутья подобрались к Флинну и Хольде вплотную. Клетка все сжималась, и казалось, что она вот-вот раздавит их, но золотистое кольцо расширилось, став коконом, который окутал их обоих. К Флинну вернулась власть над своим телом, и, тяжело задышав, он повернулся к Хольде и спросил:

– Ты как?

– Нормально, – дрожащими губами ответила она, согнувшись и приложив руку к груди.

– Это твоя стрела нам помогла?

– Нет, это не моя Химера. Она слишком ослабла после встречи с Безумным. Это, наверное, твой духовный напарник.

Флинн не успел толком осознать то, что сказала Хольда, как услышал спокойный голос Графа Л, который звучал за пределами золотого кокона:

– О, вот вы где, а я уже думал объявления о вашей пропаже расклеивать по всему Инферсити, даже текст успел придумать: «Потерялись посыльные Смерти, особые приметы: отсутствие мозгов и дисциплины».

– Хватит тут паясничать! – взорвалась Глэдис. – Быстро помоги ребяткам!

Послышался усталый вздох, и кокон, защищавший их с Хольдой от зловещей звезды, превратился в пыль, которая мигом втянулась в грудь Флинна. И как тогда, в Призрачном гроте, тепло, проникшее в сердце, потекло в его правую руку: дух змея вернулся на место.

Граф Л стоял на пороге кухни и невидящим взором смотрел перед собой. Рукава его черной мантии были закатаны до локтей, и бесчисленные татуировки в виде глаз пристально наблюдали за Флинном и Хольдой: все зрачки устремились точно на них.

– Я есть Порядок. – Звенящий голос Графа Л эхом отскочил от стен.

Оранжевая звезда раздулась до размеров мяча, и прутья, пленившие Флинна и Хольду, стали толще.

– Чужие, неестественно, хаос, – угрожающе прогудела она.

– Я есть Порядок! – громче повторил Граф Л, соединив руки. – Приказываю тебе! Отдай тех, кто принадлежит мне!

Татуировки в виде глаз засияли, и их зрачки бешено завертелись во все стороны, будто они жаждали рассмотреть каждый миллиметр кухни, не упустив даже крохотной детали.

– Я! Есть! Порядок! – прокричал Граф Л, и все вокруг стало белым.

Стены, потолок, пол и вся мебель исчезли. В уши впился протяжный писк, похожий на комариный, но все закончилось так же стремительно, как и началось. Кухня снова вернулась на место, и ноги Флинна подкосились от сильного толчка. Оранжевая звезда бесследно исчезла, и гирлянды на стенах снова засияли.

– Уф! Давно я не спорил с миром живых, – сказал Граф Л, расправляя рукава мантии.

– А я вот с ним каждый день ругаюсь, – уперев руки в бока, грозно произнесла Глэдис. – Страж порядка, вот ответь мне, пожалуйста, какого хрена в мире живых все время творится какая-то дичь? Ты вроде как постоянно работаешь, работаешь, а лучше-то не становится! Может, тебе в отпуск пора?

– Если я свалю в отпуск, тут за день все рухнет. И вообще, что ты хочешь от меня? – развел руками Граф Л. – Беспорядка много, а я один.

– И то правда, – оттаяла Глэдис.

– Флинн, Хольда, собрались и пулей полетели в мир мертвых, – приказал Граф Л и развернулся, чтобы уйти, но, о чем-то вспомнив, повернулся обратно. – Чуть не забыл. – Он подошел к Глэдис и поцеловал ее в щеку. – С днем рождения. И спасибо, что присмотрела за моими недоумками.

– Не за что, рада была помочь, – ответила Глэдис и улыбнулась.

Граф Л исчез в темном коридоре, и Хольда смиренно последовала за ним.

– Спасибо за пирог, – поблагодарил Флинн и уже тоже был готов покинуть кухню, как вдруг его взгляд упал на карту с россыпью звезд на обратной стороне. – Мой фатум…

– Ах да, – спохватилась Глэдис и направилась к столу, – сейчас глянем. – Она перевернула карту, на которой не было рисунка – только чернота, стелившаяся от края до края.

– Самая худшая в колоде, – горько усмехнулся Флинн, вспомнив слова Глэдис. – И что же она означает?

– Не помню, Флинни, не помню, – дрогнувшим голосом соврала Глэдис.