Через минуту перед ним стояла тарелка с кусочком пирога и чашка с дымящимся сладким чаем.

– Кушай, не обляпайся, – произнесла госпожа Эфония и вернулась к плите.

– Спасибо, – поблагодарил он, придирчиво рассматривая пирог со всех сторон.

Выглядел тот вполне съедобно, поэтому Флинн смело поднес пирог ко рту и откусил приличный кусок, но быстро пожалел об этом. Ему казалось, что он жевал прелую траву. Либо Чистилище не до конца приняло его, либо у госпожи Эфонии сегодня не было настроения для готовки. Кое-как прожевав отвратительную клейкую массу, он, всеми силами пытаясь скрыть отвращение, проглотил ее.

– Ну как? Вкусно? – не оборачиваясь, поинтересовалась госпожа Эфония.

– Ага, – соврал Флинн и попытался смыть мерзкий привкус с языка, выпив сладкий чай.

– Тогда сделай доброе дело. Я уже почти закончила, так что пора звать мертвяков на завтрак. Вон там, на подоконнике, – она указала ложкой направо, – стоит коробка со всяким барахлом. Подойди к ней.

Флинн вытер губы тыльной стороной ладони, встал из-за стола и подошел к окну. Он с интересом заглянул в пропитанную жиром коробку и увидел в ней целую кучу барахла: клаксон, настольный звонок, флейту, медный колокольчик, кастаньеты, свисток, маленькие барабаны и еще какие-то предметы, которые не смог распознать.

– И что мне со всем этим делать? – спросил он.

– Возьми первое, что под руку попадет, и используй по назначению, – прокряхтела госпожа Эфония, переставляя тяжеленную кастрюлю с плиты на стол.

Флинн пожал плечами, сунул руку в коробку и извлек из нее свисток: обычный, маленький, серебристый. Он, недолго думая, как следует дунул в него. Свист был настолько оглушительным, что вызвал звуковую волну; стены столовой задрожали, а стекла на окнах выгнулись и чуть не лопнули. Флинн едва устоял на ногах: его немного откинуло назад.

– Вот это да… – еле выдавил он, потому что в груди все вибрировало.

– Хорошо прочищает голову от лишних мыслей, правда? – хохотнула госпожа Эфония, хлопнув себя ладонью по животу.

– Этот свист, готов поспорить, услышали даже в мире живых.

– Да не, это невозможно, – махнула рукой госпожа Эфония. – Живые не могут улавливать мертвые звуки.

– Жаль, а я хотел устроить для них концерт, – развеселился Флинн и снова заглянул в коробку. – Тут столько всякого барахла. Зачем так много?

– Это приказ господина Аяка. Он как-то раз притащил все эти гуделки сюда и с веселой улыбочкой сообщил, что теперь я должна поочередно использовать все это добро. Вы же, мертвяки, не меняетесь, правильно? Ну то есть застыли в том возрасте, в каком померли. Так вот, он решил, что раз вы не меняетесь, то пусть само Чистилище делает это за вас. Поэтому оно такое непостоянное: то время наперекосяк пойдет, то лето с зимой перемешаются, то улицы поменяют направление и заведут в какую-то глухомань. Все для вас, дорогие мертвяки, чтобы вам скучно не было.

– Теперь ясно, почему Чистилище такое переменчивое. Я‐то думал, что оно просто с характером, а оказывается, что во всем господин Аяк виноват.

– Ну да. Хотя раньше совсем по-другому было. Сейчас же господин Аяк мэр города, а раньше тут хозяйничала Схинкса.

– Схинкса? – переспросил Флинн. Он впервые слышал это имя. – Кто это?

– Ты что? На загробном суде не был? – хмыкнула госпожа Эфония. – Это же вторая судья – хранительница тайн.

– А‐а‐а, вы про Сфинкс говорите, – догадался Флинн.

– Ну да, про нее. Сфинкс, Схинкса – какая разница, – проворчала она. – Так вот, во времена, когда она была мэршей, тут такое уныние тлело – жуть просто. Мертвяки второй раз помереть хотели от всей этой мрачности и безысходности. Ну и как испытания с таким настроением проходить, скажи мне на милость? Властелин Смерти подумал немного – и решил сделать господина Аяка мэром. А тот быстро свои порядки тут навел, и стало как-то веселее – и душам, и нам, хранителям.

– А почему Властелин Смерти не назначил на эту должность Эона? Он все же посерьезнее господина Аяка будет.

– Ха! Он сперва хотел назначить его, но тот ответил, что у него нет на это времени, что в загробном суде и так полно работы. И совмещать две должности – судьи и мэра – он никак не сможет.

– У повелителя времени не нашлось времени. – Флинн еле сдержал рвущийся из груди смех. – Это так похоже на Эона.

Он уже собирался вернуться за стол, как вдруг его внимание привлекла одна вещица – серебряная губная гармоника. На ее потемневшей от времени крышке было выгравировано дерево: вверх уходила раскидистая крона, густо покрытая листвой, а внизу причудливыми узорами переплетались корни. Флинн не понимал почему, но он не мог оторвать от нее взгляда, чувствуя себя слепцом, впервые узревшим солнце.

Когда-то давно отец пытался научить его играть на гармонике. Они каждый вечер практиковались, а мама постоянно кричала, что ей надоел этот ужасный звук и у нее скоро голова от него лопнет. Но через месяц занятий Флинн уже неплохо играл на гармонике; во всяком случае, куда лучше, чем на пианино, на котором его заставляла бренчать мать.

– Госпожа Эфония, – неуверенно заговорил Флинн, – а можно позаимствовать у вас вот эту вещицу? – Он взял в руки гармонику, и по его пальцам пробежал электрический разряд.

– Какую? Я же отсюда ни черта не вижу, – суетливо расставляя тарелки по столам, сказала она.

– Эту, – произнес Флинн, вытянув руку с гармоникой в сторону госпожи Эфонии.

– А, эту хреновину, – сощурившись, проскрипела кухарка. – Бери. Я все равно не знаю, что это, поэтому ни разу и не использовала ее. Можешь даже не возвращать. Дарю.

– Большое спасибо! – Флинна переполнила такая радость, будто он вернулся в детство и получил на день рождения долгожданный подарок. – Я, пожалуй, уже пойду, – сжимая гармонику, добавил он.

– Ага, заходи еще. Во вторник будет овечий желудок с подливой.

– Во вторник не смогу, – торопливо ответил Флинн, сглотнув горькую слюну. Его затошнило от одной только мысли об этом блюде. – Всего хорошего.

Он шмыгнул в коридор и, не помня себя от счастья, помчался в сторону загробного суда. Ему так хотелось посидеть на его широкой лестнице и попытаться вспомнить, как играть на гармонике.

Окрыленный, Флинн примчался на площадь Ангелов и заметил, что все статуи провожали его взглядом золотых глаз. Что это с ними? Раньше они не проявляли к нему такого интереса. Решив не засорять голову ненужными мыслями, Флинн дошел до края площади, лихо поднялся на середину лестницы и удобно пристроился на одной из мраморных ступенек. Он поднес гармонику к губам, но не успел извлечь из нее и звука, как кто-то навис над ним и до боли знакомый голос сказал:

– Не думал встретить тебя здесь.

Флинн поднял голову и увидел улыбающееся лицо Тайло.