– К этой грязнуле из цветочного ларька? Ты что, променял меня на неё?

Взвывает электричкой, аж уши закладывает.

Неприятная фраза лупит наотмашь по сердцу. Выпускаю воздух из лёгких, сжимая ни в чём неповинную трубку с силой борца. Старательно нащупываю кнопку выключения.

– У меня задержка, Антонов! Я от тебя беременна!

Отбиваю вызов.

Быстро вношу любовницу в чёрный список, чтобы не докучала мне сейчас своими бреднями. Стараюсь унять дрожь в пальцах. Проматываю наш разговор с самого начала.

Ставлю в памяти на повтор.

Выдыхаю едкий горький воздух, выбивая его из лёгких полностью, без остатка. Замираю в неестественной позе, сотрясаясь от негодования.

Мне нужно будет встретиться с этой ушлой бабёнкой по приезду и объяснить ей всё популярно. Показать ту самую справку от компетентного врача, которую я скрывал от Вероники много лет.

Пытался поверить в то, что этот диагноз – не правда.

Откреститься от этого несуществующего ребёнка, пока бывшая любовница впрямь не осуществила эту затею, забеременев от первого встречного.

Вероника

*****

Он с кем-то разговаривает по телефону. Смотрит вдаль, сидя на диванчике. Породистое лицо излучает гнев. Ноздри раздуваются, выпуская в воздух раскалённый воздух. Похоже, кто-то сильно разозлил Никиту с самого утра.

Но, возможно, мне удастся улучшить ему настроение? Поддержать чем-то.

Я осторожно бреду в сторону балкона. Мягко ступаю по пушистому ковру босыми ногами. Ворсинки приятно щекочут кожу, вызывая колючие мурашки.

Прикидываю – не наврежу ли я своим присутствием.

Раньше Никита не любил, когда я вслушивалась в его разговоры. Вмешивалась в ведение дел. Интересовалась бизнесом. И я покорно отходила на второй план. Пыталась заниматься домашним хозяйством.

Но теперь я стала другой. Сильной. Независимой. Цельной. И если Антонов не примет меня такой – пусть проваливает. Переживу.

Кладу пальцы на дверную ручку. Боль в запястье вспыхивает колючими искрами, и я невольно морщусь. Потираю забинтованную руку.

– Тук-тук, не помешаю?

Распахиваю балконную дверь, с интересом смотря на не бывшего мужа. Он как-то внутренне собирается. Откидывает свой телефон на стол из ротанга. Растягивает на губах фальшивую улыбку.

– Конечно нет, проходи, мышка.

Машинально целует меня в лоб. Притягивает к себе.

Я обвиваю его за талию. Прикрываю глаза, втягивая носом мужской аромат. В его объятиях спокойно и уютно. Как раньше. Но что-то всё равно царапает меня изнутри. Скребёт острыми когтями по душе.

Не даёт покоя.

– Поехали?

Поднимаю на него спокойный взгляд. Заглядываю в глаза.

– Нехорошо оставлять твоего юриста на съедение Ямамото.

– Ты права. Только позавтракаем. Я закажу еду в номер.

Он отстраняется. Берёт свой телефон со столика. Морщится отчего-то. По красивому лицу бежит серая тень. Размазывает усталость.

Мне отчаянно хочется взглянуть на экран. Понять, что так тревожит Никиту. Но я сдерживаюсь. Понимаю, что я для него – лишь бывшая жена.

Доверять и рассказывать обо всём он не собирается.

Я и раньше никогда не совала нос в его телефон. Электронная почта, личный ноутбук, айфон – всё было под запретом. Наверное, я слишком доверяла ему. Верила, что он искренне меня любит. Что дорожит. Не променяет ни на кого, даже если я не смогу родить ему ребёнка.

– Тогда я в душ схожу.

Сердце бьётся как ненормальное. В глазах закипает обида. Никита снова становится стальным. Отдалённым. Чужим. Каким-то нервным.

Остаётся на балконе, погружаясь в свои невесёлые мысли.

Прикрываю дверь ванной, оставаясь наедине с собой. Вглядываюсь в отражение в зеркале. Машинально раскручиваю бинт, чтобы не намок.

Вчера мне так и не удалось взглянуть на порезы из-за напора не бывшего мужа. Но теперь они кажутся мне отвратительными. Короткими, но глубокими, как отметины на сердце после разрыва с Антоновым.

Я быстро задёргиваю штору душа. Откручиваю барашки на кране, позволяя горячим каплям упасть на кожу. Поднимаю лицо вверх, прикрывая глаза. Трясусь в беззвучном плаче.

Если сейчас слёзы смешаются с водой – ничего страшного. Никто не узнает. Особенно Никита.

– Можно к тебе?

Не бывший муж появляется в ванной. Отодвигает мокрую штору в сторону, вырастая рядом. Горячие капли рисуют ломаные серебристые линии на его бронзовой коже. Переплетаются ручейками, устремляясь вниз.

Я сглатываю слюну. Заставляю себя посмотреть на него прямо.

Он осторожно берёт мою руку в свою ладонь.

– Дай посмотрю, мышка… Больно?

Проходится обжигающими поцелуями по коже, разнося удовольствие по организму. Замирает, вопросительно глядя на меня.

– Ника? А где та красная нить?

Секунда кажется вечностью. Язык прилипает к нёбу, становясь абсолютно бесполезным. Гипнотизирую дрожащим взглядом Антонова. Перебираю в уме возможные варианты, не в силах сказать правду.

– Вероника? Отвечай!

Жгучая догадка ослепляет его лицо. Заставляет дёрнуться как от оплеухи.

– Так вот почему у тебя были порезы на запястье! Это был не суицид! Ты пыталась снять верёвку!

Брызжет ядом. Трясёт меня за руку, пытаясь выдавить хоть какое-то объяснение в свой адрес.

Киваю не в силах вымолвить ни слова. Буравлю его тяжёлым взглядом, пытаясь угадать, что скрыто за этой маской ненависти.

Мне кажется, он меня сейчас ударит. Я отмираю, упираясь ладонями в его яростно вздымающуюся грудь. Пытаюсь отстраниться. Закрыться от этого сумасшедшего взгляда.

– Тебе так ненавистна мысль о беременности?

Бежать некуда. Мы стоим в тесной душевой, вдыхая раскалённый донельзя воздух.

Наверное, стоит послать его к чёрту. Высказать все, что я думаю о его постоянной смене настроения. О том, что я лишь пленница этого дурацкого контракта и в ином случае никогда бы не сделала шаг назад к нему.

Потому что отношения с ним убивают. Не дают развиваться. Душат.

– Ты и впрямь изменилась, Ника. Раньше бы ты суп из лягушек еле каждый день, лишь бы это помогло тебе забеременеть. А теперь так просто отказалась от дара японских богов.

– К чему мне этот дар? Мы же всё равно разведёмся через восемьдесят дней, Антонов!

Я делаю надменное выражение лица, чтобы не показывать свою боль. Понимаю, что мы снова заходим в тупик взаимными оскорблениями и упрёками. Осознаю, что вся прошлая ночь была огромной ошибкой.