Клаудиа быстро отступила, но не потому, что боялась, его она никогда бояться не станет, а потому, что чувствовала его собственный страх.

– В тот день я пообещал, что отомщу за ее смерть. И когда я вырос и стал сильнее, начал на него охотиться, проследив, чтобы он еще на земле оказался в аду и умер в страшных муках. Но этого было мало. И я начал выслеживать каждого урода, что был с ним связан, и одного за другим отправил на суд.

– Блюститель порядка. – Ну конечно. Она же сразу распознала исходившую от него безжалостную решительность и внутреннюю силу. – Герой.

Лукас лишь усмехнулся:

– Как скажешь.

– Я не просто говорю, я это знаю. Без тебя Арунтия никогда не стала бы той страной, какой она есть сейчас. Люди на тебя молятся, так что не смей сомневаться в своей ценности.

– В этом-то и заключается вся ирония.

– То есть?

– Твой отец убедил меня пойти в армию и научил использовать силу и власть во благо, научил, как выполнять свой долг и заботиться о благе страны. Он спас мою погрязшую во тьме душу. И когда я ехал за тобой, я поклялся, что буду тебя защищать. И как же я отплатил ему за доброту? – Губы Лукаса скривились от отвращения. – Я забрал твою невинность и испортил репутацию. Обесчестил и тебя, и себя самого. И теперь должен за это заплатить.

Заплатить?

– Подожди. Я же сама попросила тебя заняться со мной любовью и добровольно тебе отдалась. Я так тебя хотела… – Клаудиа вдруг поняла, что ей все равно, чего будет стоить это признание, потому что он в любом случае должен его услышать. – Только тебя. Для меня это никогда не было просто сексом. Я хотела только тебя. И, что еще важнее, в том, что между нами было, не было ничего бесчестного.

Но Лукас лишь покачал головой.

– Да что с тобой не так? Где же ненависть?

– В тебе. У меня ее нет. – Да что он о ней думает? – Ты никогда не сможешь отвратить меня от себя, querido.

– Не зови меня так.

– Как, дорогой? И почему? Потому что ты не заслуживаешь никаких теплых чувств? Но ты заслуживаешь их больше, чем все остальные в этом мире. Или потому, что ты намерен вечно расплачиваться за смерть матери? Тогда скажу, что ты и так всю жизнь положил на то, чтобы исправить прошлое, и теперь заслуживаешь немного счастья. Или дело во мне? Я недостаточно хороша, чтобы за меня следовало бороться? Неужели для тебя все это действительно было просто сексом?

– Разве я тебя не предупреждал? Я занимаюсь сексом, а потом ухожу. Я не тот человек, к которому следует привязываться.

Поздно. Всегда самодостаточная, Клаудиа сделала именно ту единственную вещь, которую клялась никогда не делать. По-настоящему сблизилась с человеком, и теперь при одной мысли, что больше никогда его не увидит, внутри ее открывалась огромная дыра, насквозь пронизывающая всю ее душу.

– Да, ты действительно предупреждал. – Она собрала всю волю в кулак. – И наверное, так даже лучше. Нас все равно разделяют континенты, и оба мы всецело преданы работе и хотим исправить прошлое. Хоть в этом мы с тобой похожи. Хорошо, что я не успела в тебя влюбиться.

– Да, это хорошо. – Лукас отвел глаза. – В полдень тебя отвезут во дворец, у меня же дела в Барселоне, но я вернусь к торжеству. Ты же предстанешь перед нашим народом и выполнишь свой долг.

– Хорошо, я выполню свой долг. Для тебя. Но только при одном условии.

Уперевшись руками в стекло, Лукас невидящим взглядом уставился на океан. Несмотря на ее слова, он отлично понимал, что Клаудиа все равно хочет его видеть.

И как просто было бы поддаться. Сказать, что обязательно придет и будет держать ее за руку, что попытается дать ей все, чего она заслуживает, и выполнит любое ее желание.

Оттолкнувшись от стекла, Лукас хотел развернуться к Клаудии, но его взгляд застыл на изображенной на картине женщине, что пыталась уберечь ребенка от бури и боли. Сколько же в ней все-таки боли…

Клаудиа ошиблась. Он не заслуживает того, чтобы с него сняли кандалы позора.

Да как он мог хоть на секунду решить, что между ними возможны какие-то отношения? Рядом с ней он испытывает весь спектр чувств, а кому, как не ему, знать их опасность? Чувства заставляют терять контроль и ослабляют бдительность.

Он до сих пор не сумел пережить смерть матери, бесконечно терзая себя одними и теми же мыслями. Что было бы, действуй он быстрее? Что было бы, сумей он хоть как-то остановить кровь или быстрее сбегать за помощью? Но одно он знал точно: он боялся, а страх разрушает.

И если он вновь не сумеет защитить доверившуюся ему женщину… Нет, она слишком драгоценна, даже чтобы просто об этом думать.

Клаудиа шагнула еще ближе, и Лукасу стоило огромного труда отстраниться, вместо того чтобы последний раз прижать ее к себе, унять изводящее душу томление и облегчить снедающую изнутри боль. Что угодно, лишь бы не использовать ее божественное тело так низко.

Застыв на месте, она закусила губу:

– Ты меня слышал?

– Разумеется. – Он ведь едва не забыл о том, что у них обоих есть долг и обязанности. А это само по себе говорит о многом. – Говори свое условие, принцесса.

«Обещай, что отпустишь прошлое».

Из окна долетал неясный разноголосый шум, а Клаудиа задумчиво изучала бриллиантовые шпильки в высокой прическе, вспоминая, как нахмурился Лукас, услышав эти простые слова.

Но его стремление выполнить долг и доставить ее во дворец было столь велико, что он все же обещал попытаться. И это правильно. Зачем вечно носить в себе эту боль, когда прошлое уже давно осталось в прошлом и его ничем не исправишь?

– Клаудиа, – услышала она за спиной голос матери, – вот ты где прячешься?

«Не прячусь, а думаю о любовнике».

– Да здесь я.

– Тогда давай помогу тебе завершить прическу, дорогая.

– А разве для этого нет прислуги? Наверняка же у тебя полно дел.

– Глупости, для тебя у меня всегда найдется время. Ты просто не представляешь, сколько дней и ночей я мечтала лишь о том, чтобы быть рядом с тобой.

Прикрыв глаза, Клаудиа напомнила себе собственный совет. Сейчас самое время им воспользоваться и отпустить прошлое.

Может, Лукас прав, и тогда мать действительно не подумала, что своими словами и действиями причиняет ей боль? И родители пытались облегчить ее болезнь единственным доступным для них способом?

– Клаудиа, пожалуйста, давай начнем все сначала? На следующей неделе я открываю новое детское крыло в больнице, и я надеялась, что ты тоже придешь.

Подняв глаза, она увидела, как мать смотрит на нее, а ее взгляд полон тепла и надежды.

– С удовольствием.

– Хорошо, я уже попросила Лукаса принять все меры безопасности.