Сжав кулаки, он смотрел на храбро расправившую плечи Клаудию. Как же она все-таки прекрасна… И после всего, через что ей пришлось пройти, он теперь просто не может ее оставить.

Бог ты мой.

И зачем она только ответила на его поцелуй? Она же собиралась держаться от него подальше. Она разом вспомнила слова матери. Она должна думать о своей репутации. И о его работе.

– Скажи, что все это мне снится, – выдохнула она с мольбой в голосе.

– Последствия. Нам пришла пора с ними встретиться.

– Лукас, мне так жаль.

Он ведь с самого начала звал ее себялюбивой эгоисткой… Она всю жизнь ненавидела свое отражение, но даже не задумывалась о личности. Подумала ли она хоть раз, как все это может отразиться на Лукасе? Ни разу. Она просто отчаянно его хотела, а о последствиях и не думала.

– Клаудиа. – Он пристально вглядывался ей прямо в глаза. – Скажи, чего ты сейчас хочешь?

Она хочет все исправить. А что будет, если благородный Лукас сделает предложение по всей форме? А отец укажет ему на дверь и лишит чести и достоинства?

Нет, этому не бывать.

Она все исправит, проследит, чтобы он сохранил работу и привычную жизнь. Ту жизнь, что превратила его в человека, которым она по праву гордится. И она знает, как это сделать.

– Обещаю, я буду за тебя бороться, – продолжал он, – просто скажи, чего ты хочешь?

– Я хочу свободы и вернуться домой. Это единственное, что мне нужно от жизни. – Точнее, так было, пока она не встретила Лукаса.

– Хорошо, будет так, как ты скажешь.

В последний раз вдохнув крепкий мужской аромат, она отстранилась и едва ли не сразу же встретилась с осуждающим взглядом отца.

– Я могу с тобой поговорить?

Стоит ему только ее выслушать, и он разом просияет.

– У меня в кабинете. Через двадцать минут.

Нетерпеливо расхаживая по дворцовой гостиной, Клаудиа ждала, когда же закончатся самые длинные двадцать минут в ее жизни. К счастью, на террасе их видели совсем немногие, но она до сих пор не могла забыть лицо Лукаса, когда прощались.

В стотысячный раз взглянув на часы, она поняла, что ее время наконец-то пришло. Она решительно распахнула дверь отцовского кабинета.

– Клаудиа.

– Отец. – Замерев перед массивным столом, она гордо вздернула подбородок. – У меня есть предложение.

– Слушаю.

Глубоко вдохнув, она натянула привычную маску, в которой еще ни разу так остро не нуждалась.

– Мне жаль, что сегодня я причинила тебе столько неудобств. Во всем виновата лишь я, и я готова исправить причиненный вред.

– Если ты не собираешься добровольно поселиться во дворце, не желаю ничего слушать.

Что ж, Лукас был прав. Она не может изменить своей истинной сущности.

– Хорошо, отец, я останусь во дворце.

Густые брови удивленно взмыли вверх.

– И откажешься от работы?

К горлу подступил липкий комок. Годы исследований, все те дети, которым она обещала помочь… Бэйли…

– Да.

Скажи это кто другой, и она ни за что бы не поверила, но сейчас она действительно видела, как преисполненный собственного достоинства отец удивленно дернулся:

– И выйдешь за Коронэ?

Она почувствовала, как по безупречному доспеху бежит первая трещинка. И как она только не поняла, зачем он так настойчиво сталкивает ее с этим Коронэ? Но разве королевские браки по расчету не остались в далеком прошлом? Только не все ли равно, если она никогда не получит единственного нужного ей мужчину?

– Да, но только при одном условии.

– Мне уже интересно. Ради чего ты готова стольким пожертвовать?

– Лукас сохранит работу, честь и продолжит служить короне. Я же знаю, что он тебе нужен. А ты… Ты нужен ему. Да и люди его любят, он их герой.

И ее собственный герой.

– Понятно.

Суровое лицо слегка смягчилось.

– Он знает, что ты к нему чувствуешь?

Только выдохнув, Клаудиа поняла, что задержала дыхание:

– Надеюсь, что нет.

– Слишком поздно.

Услышав за спиной хлопок, она медленно обернулась и уставилась на Лукаса.

– Ты совершила огромную ошибку, querida.

Сорок минут в аду не прошли для Лукаса даром.

– Прости нас, Генри.

– Конечно.

Что же теперь король о нем думает, когда он изо всех сил пытался уговорить его отпустить Клаудию в Лондон?

Поймав растерянный взгляд Клаудии, Лукас вздохнул. Что ж, пришла ей пора вспомнить, что он сам себе господин и играет лишь по своим собственным правилам. Генри же никогда об этом не забывал.

– Мы уходим. Прямо сейчас.

Слегка подтолкнув в спину, он направил Клаудию к двери и повел вниз, туда, где их уже ждала машина.

– Ты на меня злишься? – выдохнула она, как только они остались одни.

– Разумеется, нет. Но на террасе я задал тебе очень простой вопрос. Спросил, чего ты хочешь.

– Я помню.

– И что ты ответила? Что хочешь только свободы. А теперь готова выйти за этого слизняка Коронэ!

– Я…

– Да меня при этих словах чуть инфаркт не хватил!

– Неужели? Ну я просто пыталась хоть как-то все исправить.

– Сделаешь мне одолжение? Никогда ни о чем не думай слишком усердно. А то меня точно удар хватит.

Клаудиа скрестила руки на пышной груди, обтянутой атласом. Сглотнув, Лукас поспешно отвел взгляд. Еще три минуты – и они окажутся дома. Сможет же он потерпеть три минуты?

– Вы там уже все обговорили, решили мою судьбу, а потом просто стояли и слушали, как я все это говорю!

Она смутилась?

– Позволь заметить, я не получил от этого ни малейшего удовольствия. – И если бы ее слова не пригвоздили его к месту, он объявил бы о своем присутствии гораздо раньше.

– И что дальше? На улице все еще бродят изголодавшиеся по сенсациям журналисты?

– Да плевать мне на всех папарацци! Да и на чужое мнение тоже. А вообще, тебе бы пора уже привыкать к повышенному вниманию. Представь, что будет, когда объявят о нашей помолвке!

Клаудиа судорожно стиснула горло.

– Помолвке? Да что вы там решили?

Он всего лишь отвоевал ей свободу, но сперва нужно как следует ее проучить.

– Разве я не говорил, что сам устанавливаю правила? И твоя судьба решилась задолго до этого вечера.