нужно грустить, а не получается, потому что не трогает смерть человека, чья жизнь никогда не была по-настоящему важной.

Я думал, что, даже если самолёт, в который села Думкина, вдруг разобьётся, я ничего не почувствую. Марианна, я был уверен, испытывала то же самое. И, наверное, это самое честное, что может быть между людьми. Никто же никого на самом деле не любит. Все любят иллюзию любви и самих себя, погружённых в эту иллюзию.

Самолёт Марианны взлетел, когда я уже ехал в «аэроэкспрессе». Он пролетел прямо надо мной. Большой и тяжёлый, и единственная мысль, которая пришла мне в голову в этот момент: «Как эти штуки вообще летают?»

Глава седьмая

Информацию о дальнейших событиях мне пришлось собирать из разных источников. Здесь и обрывки новостей из интернета и телевизора, и письма Отто в Телеграме, и то, что напрямую коснулось меня.

Я проводил Марианну, вернулся домой и прочитал в фейсбуке: в городе Д. рванул завод по производству взрывчатых веществ. Событие хоть и масштабное, но привычное для ежедневной сводки новостей, так что я бы и не обратил на него внимание. Но в сюжете, где репортёр одного из центральных каналов берет интервью у жильцов дома, где выбило взрывом все стёкла, я увидел на заднем плане нелепо улыбающегося человека с торчащей из головы зубочисткой. Раньше я и не заметил бы, подумал, что волосы так у человека на макушке торчат, но не в этот раз. Несмотря на то что задний план был размыт и человек с зубочисткой в макушке был не в фокусе, я чётко разглядел в нём участника семинара, что проводил Отто. Слишком много я видел таких на теплоходе в городе М. Ошибиться было невозможно. В новостном сюжете грузная женщина в домашнем халате, с трудом глотая слезы с соплями, рассказывала, как было страшно, как дети спрятались под кровать, как осколками стекла ей чуть не посекло лицо, а мужчина на заднем плане улыбался, словно только что выиграл в лотерею и сорвал джек-пот. Когда женщина в халате перестала быть интересна репортёрам, потому что выплеснула все возможные эмоции, камера сфокусировалась на мужчине с зубочисткой, и репортёр спросил:

– Что вы можете сказать о произошедшем?

– Это было удивительно, – ответил мужчина.

– Удивительно?

– Да! Я не думал, что получится.

Картинка замерла. В студии новостей ведущий приложил руку к уху, делая вид, что прислушивается, и сказал: «К сожалению, по техническим причинам связь прервалась». Когда закончился рекламный ролик, начался сюжет, где новый президент Украины никак не мог справиться с собственным правительством, зато на экране он с закатанными рукавами рубашки, что должно говорить зрителю о том, что президент – человек занятой и не будет заниматься делами «спустя рукава». Этот новый президент даже с главами других государств ведёт переговоры в рубашке с закатанными рукавами. Дескать, так всё грязно, настолько погрязло в дерьме, что он боится испачкать дорогую белую рубашку. И как-то невольно проникаешься к нему симпатией. Ну, видно же – работает человек, вон смотрите, рукава закатал. Серьёзно настроен. Шутить не будет. Я переключил на другой канал. Там тоже шёл сюжет о взрыве в городе Д. на заводе по производству взрывчатки. Но здесь на заднем плане никого не было. Зато был специалист, который рассказывал, что никакой угрозы нет, и пострадавших нет, и виной всему человеческий фактор. Я снова переключил канал. И здесь говорили про взрыв. Только более сурово, потому что показали нашего президента. Президент хмурил брови, смотрел исподлобья, и рукава рубашки не были закатаны. Президент был в костюме. Перед ним сидел мужчина с красным от волнения лицом, которому по долгу службы нужно было принять удар на себя. И он принимал. Кряхтел, пыхтел и принимал. Звучали слова: последствия, виновные, компенсации, восстановление, производство, наказать, прокуратура, поручаю, прослежу, в ближайшее время. И вопрос – это что вообще такое?

Я выключил телевизор, и тут же Телеграм брякнул сообщением. Отто.

  

«Наверное, ты уже смотрел последние новости. Меня, если честно, удивляет это твоё увлечение – следить за интерпретацией событий. Чтобы ты не додумывал, я расскажу, что случилось. Но сначала мне снова придётся описать здесь несколько своих умозаключений и объяснить мотивацию. Знаешь, что меня удивляет всё больше каждый новый день, что я проживаю на этом свете? То, что постоянно нужно кому-то что-то объяснять. Вот даже тебе. Я же понимаю, что время, мне отмеренное, скорее всего, скоро закончится. А после того, как я уйду, как люди без объяснения смогут осознать то, что произошло? Недавно мы с Лейбой слушали в поезде радио, какую-то региональную радиостанцию, где диктор ничего не добавлял от себя, не расставлял акцентов, а просто зачитывал новости, как они есть, и думаешь, тот же Лейба хоть что-то понял? Я спросил, что он думает по поводу этих новостей, и он ничего не смог сказать. Но минут через двадцать, когда он посмотрел на ютьюбе несколько мнений касательно этой новости, когда пролистал ленту фейсбука, он сказал, что думает. Но его ли это была мысль? Конечно нет. Вот и ты сейчас, читая мое письмо, имеешь ли хоть какое-то мнение? Собственное. Скорее всего, не имеешь, и я не буду тебе навязывать смыслов, я расскажу тебе о том, что произошло на самом деле.

Да, это был мой человек на заводе. Даже не так. Это был человек. И взрыв – всего лишь начало. Можешь считать его экспериментом, и главная цель эксперимента – получить ответы на два вопроса: достаточно ли у меня людей и можно ли использовать заложенные в их сознание идеи. Сразу скажу – использовать можно. Главная мысль последних семинаров – „один человек может изменить мир“. Да неправда это. Конечно, один человек ничего изменить не может, но толпа в миллион человек, где каждый думает, что он один сможет изменить всё – совсем другое дело. Знаешь, кто тот мужик, что взорвал завод? Его зовут Василий Вошкин. Так себе фамилия, да? Само собой, когда он был ребёнком и учился в школе, его дразнили вшивым. Когда Василий служил в армии, он был просто – Вошь, но чаще – Вша. После тридцати лет, конечно, уже никто не обращал внимания на его фамилию. Он женился, и жена стала Вошкиной. Не спрашивай, почему он не сменил фамилию. Я тоже не понимаю, как иные люди живут с нелепыми именами и фамилиями всю жизнь и, более того, дают эти фамилии своим детям. Так вот, Василий Вошкин. На заводе в городе Д. к моменту взрыва он работал уже более